с типичными циклами смерти, я мог заверить их, что постепенно они преодолеют последствия травмы и со временем снова почувствуют свою целостность. Однако горе, пережитое вместе, почти неизбежно сближает, способствует формированию глубоких воспоминаний и прочных дружеских отношений. Нам свойственно сближаться с теми, с кем нам выпала честь пройти «долиною смертной тени». Эти моменты стали одними из самых эмоционально насыщенных в моей жизни, в первую очередь им я обязан неразрывной связью и пересечениями моей профессиональной и моей личной жизни.
Будучи постоянно причастным к смерти, я обратил внимание на два постоянных мотива. Во-первых, смерть – влиятельная и мучительная реальность, почти непрестанно витающая над жизнью либо в памяти, либо в ожидании; во-вторых, слова, которыми пользуются религии, в том числе моя, весьма специфическим образом предназначены для того, чтобы укротить смерть, приручить ее, преобразить и в конце концов ее превзойти. Следовательно, смерть должна поднимать самые глубинные, сокровенные и тревожные вопросы, с какими только людям приходится иметь дело. Я выбрал путь, на котором эти вопросы неизбежны, поскольку испытываю настоятельную внутреннюю потребность работать там, где приходится задавать вопросы о смысле, цели, трансцендентности и Боге. В некотором отношении мне хотелось посмотреть, способен ли я быть и честным человеком, и выразителем мнения организованной религии – по крайней мере, я намеревался жить осознанно в этой противоречивой ситуации. Так что танец со смертью я уже вел, но тем более глубокую радость испытывал от жизни. Первым моим выводом стал такой: ни смерть, ни жизнь не имеют особого смысла друг без друга.
У меня чрезмерно активно левое полушарие мозга и недостаточно активно правое, а потому смерть всегда казалась мне предметом, подлежащим интеллектуальному освоению, и я намеревался именно так с ним и поступить. Эти намерения побудили меня еще двадцать пять лет назад принять безусловно поспешное решение. В то время я решил, что напишу книгу – в порыве юношеской самонадеянности я даже называл ее «исчерпывающим трудом», – о смерти и жизни после смерти. К этой задаче я приступил, демонстрируя высокий уровень интеллектуального рвения. Около двух-трех лет я посвятил работе над этим проектом и обширному чтению.
Вначале я исследовал представления о жизни после смерти в том виде, в котором они отражены в иудаистских священных текстах. И с удивлением обнаружил, насколько скуден этот материал. Моих еврейских предшественников в вере настолько заботила эта жизнь, что им было некогда тратить силы, фантазируя о жизни после смерти. В древнееврейской истории встречаются упоминания о так называемом шеоле – обители всех мертвых. В представлении людей он располагался где-то под землей. Но шеол никогда не был ни местом стремлений, ни предвиденной участью. В одном библейском повествовании Аэндорская волшебница, медиум, вызывает из шеола тень пророка Самуила по приказу обеспокоенного царя Саула (1 Цар.,