к ней. Они смотрели в окно и пили пахучую газировку прямо из чёрных бутылок. Петька тоже хотел газировку, но его щёлкнули по носу и сказали, что она горькая.
Так бы и сказали, что это пиво. Однажды большие пацаны угощали его за школой, из алюминиевой баночки. Ужасная шняга, Петька всё плевался, а пацаны ржали.
Потом стемнело. Только дядька сидел у мамы в ногах и, наклонившись, что-то шептал, а мама хихикала.
– У вас одеялко сползло. Давайте я укутаю, как следует, – и дядька начал возиться, поправляя чего-то, и совал руки куда не надо, и громко задышал. Но тут же ойкнул, схватился за штаны и ужасно заругался, потому что мама ка-ак двинет его ногой.
– Так его, в яблочко! – сонно подсказала тётя Юля со своей полки. Противный дядька зло сказал: «Да пошли вы, прошмандовки!» – и похромал в коридор, хлопнув дверью. Он держался за гульфик и шипел сквозь зубы.
Однажды Петька катался на велике и нечаянно заехал на картофельные рядки. Слетел с сиденья и долго скакал на железной раме. Его потом тётя Юля водила к врачу смотреть, всё ли в порядке с «бубенчиком». Так что Петька хорошо знал, что сейчас чувствует дядька. Так ему и надо, ни чуточки не жалко.
А смешливая мама на своей полке под одеялом всё тряслась и вздрагивала от смеха, и не могла остановиться. Такая хохотушка, ужас. Петька тихонько отогнул одеяло и потрогал её лицо. Оно было мокрое.
***
Петька закрывает глаза и видит своего красно-синего робота. Он прицеплен за ниточку к зеркалу, освещённому настольными лампами. Потом зеркало и лампы, и трансформер начинают качаться и дрожать от глухих взрывов наверху. Воет сирена. Слышится жестяной голос: «Граждане, воздушная тревога!».
Билетёрша, с брошкой и орденом на телогрейке, замотанная в платок, наклоняется и говорит: «У нас всегда аншлаг. Просто сейчас не сезон, сами понимаете. Война».
– Ты смотри, два часа сидел и ни строчки не написал! Поросёнок такой! Снова двойку принесёт!
Петьку раздевают, переносят на кровать, чмокают в макушку и укутывают. Он засыпает.
РЫБКА ПО ИМЕНИ ВАНЯ
(рассказ из 90-х)
Иван Кузьмич насторожённо относился к больнице. Он до пенсии вообще не знал: где она находится такая, больница. Раньше заводские медосмотры проходили просто, по-свойски: в цеховом красном уголке. В последние годы работяг скопом грузили в автобус и отвозили в ЦРБ.
Доктор каждый раз размашисто писал в его тощенькой карте: «Практически здоров». Дядя Ваня натягивал рубашку и брюки и, сокрушаясь о зряшно проведённом времени, торопился на работу, к станку.
А вот вышел на пенсию – и зашевелились болячки. Говорят же: «Работа для человека – как хомут для лошади. Давит, но и упасть не даёт». Убрали хомут – ну и… зашевелились болячки. Ожили, проснулись. Давить их некому.
Есть такой старый фильм: «Улица полна неожиданностей». Для дяди Вани «полна неожиданностей» оказалась районная поликлиника. Неожиданной в том смысле, что не знаешь, откуда на этот раз ждать от неё коварства и опасности.
Дядя