расстрелять всё руководство ПВО во главе с Долгих…
За противодействие внедрению штурмовиков Ил-2 и провал в организации переучивания лётного состава на новую технику репрессирован Главком ВВС А. Локтионов…
На командно-штабной игре 1940 года в наркомате обороны обнаружилась несостоятельность только что назначенного начальником Генерального штаба К. Мерецкого, его пришлось заменить Г. Жуковым – и тоже не лучшее назначение, выдающийся полководец был посредственным штабистом…
Мог ли Сталин в этих условиях ожидать особо благоприятного начала войны?
Тем более, что в 1940—41 годах мы, скорее, даже переоценивали качество германских вооружённых сил. Так:
– танковое ведомство исходило из наличия в германской армии толстобронных танков с 80-100-миллиметровой бронёй и 75-100-миллиметровой пушкой, которые появились только в 1943 году;
– авиационное исходило из предположения, что люфтваффе к лету 1941 года будут оснащены самолётами со скоростью 650—700 км в час вместо серийной 570 км в час; по этому случаю произошёл конфликт между руководителем советской авиационной делегации в Берлине генералом Гусевым и генерал-инспектором люфтваффе Удетом, когда Гусев обвинил последнего, что тот, показав Ме-109Е со скоростью 570 км, скрывает от него новые машины. Вспыхнувший немецкий генерал заявил, что он как офицер отвечает за свои слова и других машин у него нет – и сказал правду!
– артиллеристы, исходя из прогнозов коллег, требовали 57 и 100 мм противотанковых орудий, в которых не было нужды до 1943—44 годов и учились поражать цели, движущиеся со скоростью 70—80 км в час, в то время как всю войну немецкие бронемашины пропыхтели на 40—50 км;
– общевойсковые командиры ожидали высокой культуры огневого взаимодействия немецких войск на поле боя, основываясь на традициях 1 мировой войны, заветах И. Брухмюллера и теоретических трудах генерала Бернгарди. И насколько изумлён был В. И. Чуйков, когда, впервые подъезжая к линии фронта, он увидел, как немецкая артиллерия вяло разбрасывает снаряды в узкой полосе, что означало у неё «артиллерийское наступление».
Мог ли беспощадный реалист и прагматик пройти мимо совокупности всех этих свидетельств? Не должен ли он был искать запасного варианта мажорному рефрену «Если завтра война, если завтра в поход, если чёрная туча нагрянет…»?
Само непонятное современникам сталинское неприятие начала войны 22 июня, ведь директива 21-го уже была спущена в войска, свидетельствует не о разбросе мнений и колебании, а об его уверенности в худшем исходе развития событий. Это было восстание волевого темперамента против безотрадных выводов ума. Оно не могло продолжаться долго!
* * * * Какая ценностная ориентация, в конечном итоге, определяла исход борьбы летом 1941 года?
Всякая война в той её части, что касается только средств насилия достижения общеполитической цели, решает в раздельности или одновременно 3 задачи:
– уничтожение