теллектуальной издательской системе Ridero
Кафе Инферно. Мистика
Satisfy the Royal lust is a
Task of state importance!
– И эти звери в людских личинах,
пожирающие всех вокруг,
называют славян – варварами?
1.
В октябре того памятного года, без торжественной барабанной дроби, Фёдор Айсвей, был выставлен на улицу из студенческого общежития, с формулировкой: «…за хроническое неблюдение внутреннего режима».
С жалким скарбом, состоящим из двух десятков книг аллегорически-философского содержания, без направления, цели, вдохновения и денег, он пересек границы университетского городка.
И обозрел он улицы городские, но не суматоху весёлую их, не скольжения безмерное транспорта, а безрадостный метущий отблеск, болотных луж глинистой воды.
Он воспользовался автобусом, не приметив его нумерации и сошел, через несколько остановок. Немного прошелся и наткнулся на незнакомый сквер. Вход оформляла трехгранная стелла и барельеф черного гранита с фигурами, хаотично поддерживающими друг друга и звёздно-серпастые стяги. Федька с уважением потрогал рельефные фигурки, не сомневаясь ни на секунду, в глубочайшем замысле творца сего монумента…
Прошел под узкой гранитной аркой и расположился на сырой скамейке, с единственной лишь целью – отдохнуть и явственно обнулить вероятность ночлега, каковая, всё ещё равнялась – ноль в периоде.
Ему было дико грустно, одиноко и холодно. Осознав-таки, что шансов на ночлег нет, он успокоился и стал прочувствовать свое состояние знакомыми категориями. В эти моменты, обыкновенно, приходило ощущение парения над мрачным городом.
Холодный туман, словно дым, низко стелился над землёй, переползал реки, с застывшей неподвижной ледяной водой, в непрозрачный темноте которой чувствовалось накопление льда.
И ветер являлся вдруг, разгонял туман, отделял последние листья с одиноких деревьев и швырял их в воду, и топил их.
По периметру сквера, в заледенелых, зыбких кустах акаций, с отчаянным стуком и хрустом, скакали безнадёжно замёрзшие, голодные воробьи…
Федя оценил их грустную ситуацию, но в его карманах не было, даже хлебных крошек. А так хотелось, по барски, оторвать сыпучую корку от буханки и раскрошить перед кустами…
– Существует ли выход? – вслух подумал Фёдор: – из пределов одиночества, отсутствия жилья и финансовых средств?…Надо было не на «физмат», а на «финуч» поступать!…
В этот миг в сквере произошла, будто смена декораций и прибавилось освещение. В замешательстве он попытался определить источник эманаций. Кроме молодой женщины, на соседней лавочке, никого не было. Неужели это она? Её внезапное появление озарило его, и он ясно различил истечение ауры вокруг её силуэта, в виде серо-желтого сияния. Нечто невероятное должно случиться с ней, возможно сейчас, но хорошее или дурное? Он не знал! Но поражённый и смущенный догадался, что ей необходима помощь!
Ему казалось – в какой-то из жизней, он хорошо знал её, даже очень близко и это придало уверенности. Нервно начал он двигаться, оправляя несвежую одежду и пряча книги под скамейку, вскакивал и сразу же садился. Решительно поднялся, но обежав лавку, вновь опустился на неё. Врожденная скромность и робость, в обществе девушек, были его бичом…
Женщина удивленно разглядывала его. Её, видимо, насторожило, столь, нервное соседство, и она склонна была предположить в Фёдоре: молодого алкоголика, либо старого наркомана, либо маниакально озабоченного ловеласа…
Она быстро поднялась и стала удаляться к воротам сквера.
– Её нужно предупредить! – отчаянно думает он, хватая свою поклажу и устремляясь за девушкой.
Светлое пальто неизвестной удаляется невероятно быстро, вниз по улице так, что Федор не поспевает со своей ношей. Но он не решался приблизиться к ней, ибо не знал еще, как здравосудно пояснить смысл, столь странного, своего поведения и опасения, относительно неё.
А она удалялась от центра города, всё дальше и дальше, по грязным темным улочкам, изредка бросая назад, быстрые опасливые взгляды. Фёдору, отчего-то, это кроссирование напомнило, подобие преследования Пискаревым Дианы из дома терпимости. Он рассмеялся…
Удивленный он понял, что находится на какой-то окраине, в лабиринте грязных лачуг. Женщина исчезла внезапно. Он пребывал в недоумении, не зная этих мест, был голоден и страшно устал от погони за фантомом – неизвестной. А может, это даже, не неизвестная, а… Суккуб, и он опять рассмеялся.
Невероятно глупая, непростительная, неврастеническая привычка видеть всё в мрачных мистических тонах. Еще ляпни про «Магна Матер Диви, Красную тинктуру, или Потестас Магнум Универсум».
Федя