камень разочарования замер и не успел раздавить смысл жизни каждой из племянниц… – Да что вам, дурам, объяснять-то – всё равно не поймёте! – Старая цыганка, видя глаза женщин, жаждущие подтверждения мифов, мгновенно пожалела о том, что собралась высказать свои мысли, – Идите уже по домам! – буркнула она.
– Тётка, ну что, тебя уговаривать? А может, мы только и ждали того, что ты скажешь! А ты, как гаджюшка (Гаджюшка – от цыг. «гади» нецыганка.), заговорила. «Нет там ничего»… Это гадже ни в Бога, ни в чёрта не верят, а если ты переступила черту и в памяти твоей осталось что-то – расскажи. Ведь у всех у нас есть умершие родственники, которые нас однажды должны встретить! Объясни нам, дурам, а то, глядишь, и поймём! – с сарказмом бросила вызов Тётке Галя.
– Поймёте? – Тётка нехотя повернулась на спину и продолжила, – Я тебе говорю: всё, что там есть, это сплошная тьма. Но тьма эта – есть всё, она и есть Бог!
Галя ехидно усмехнулась. Ира недовольно отвернула лицо в сторону окна. Анжела потупила взгляд.
– Да что ты говоришь? Бог – это свет! Из библии-то не слышала такого? – издевательским тоном ответила Галя. её подсознание не собиралось ломать стереотипы, оттого что потом придётся сильно напрягать оставшуюся часть аппарата под названием мозг. Оно уже нашло более простое решение для создаваемого Тёткой внутреннего конфликта: старуха на самом деле ничего, кроме бреда, не запомнила или не успела за две минуты увидеть. Оттого и рассказать ей нечего.
– Свет? Бог – это всё! Ты окна закрой и в тёмной комнате зажги свечу. Чего больше: тьмы или света? Что главнее? Ты в небо ночью погляди, чего больше: света или тьмы? Тьма – это основа всего. Тьма – это Бог! Просто мы всё воспринимаем наизнанку, потому что видим, благодаря свету, но после смерти глаза нам не нужны – мы оказываемся во тьме и сливаемся с ней. Когда сольёмся, становимся Всем. Но это не сразу. Сорок наших дней мы ещё тут будем, пока не умрём окончательно.
– Подожди! Какие сорок дней? Ты в больнице второй день всего! Как ты это поняла тогда? – племянницы, переглядывались между собой, стремясь найти в её словах доказательства ереси и поднять насмех.
– Вот, дура ты. А ещё умной делаешься. Мозгов, как у курицы! Хочешь меня подловить, мол, бред какой-то? Там всё – это одно целое, на секунду там окажись – сразу поймёшь всё – на век вперёд! Туннель был… Да… Но это… Ну, чтобы как бы с телом разъединиться… А тело ещё живое сорок дней будет. Оно тебя держит, как груз на шее, со дна реки не даёт всплыть! Это сложно всё словами объяснить – это как бы понимаешь просто. Внутренне. Я до тьмы не дошла – я рядом с телом со своим так и стояла. Но! Понимала, что нужно Туда!
Все замолчали. Сёстры окончательно потеряли интерес к словам Тётки, для себя убедившись в том, что у неё с головой что-то не то. Они выдержали паузу и засобирались:
– Ладно, идти пора нам! Давай яблоки ешь, поправляйся. Не чуди больше. – с усмешкой добавила Галя. И все они вышли из палаты.
Тётка, мысленно ругая себя за то, что всё-таки попыталась рассказать о своих постсмертных ощущениях, повернулась