настоящий любитель пива тараньку за пятнадцать копеек, возьмет кружку пива… Нет, сразу есть рыбу и пить пиво он не будет!
Сначала надо размять тараньку, как говорят настоящие пивные знатоки, "выбить дух из хвоста". Для этого он берет рыбину за хвост и, что есть силы, лупит ее об крышку стола. Лупит до тех пор, пока вся чешуя не слетит с тушки. Потом он сдирает с рыбы шкуру и мнет в руках "голую" рыбу, скручивая ее пропеллером в разные стороны. Только тогда таранька готова к употреблению. Затем, отрывая от тушки узкие полоски, он ложит их в рот и начинает пить пиво, пропуская каждый глоток живительной влаги через соленое рыбье мясо.
Пивал я пиво с таранькой на Казбетском рынке!
Но самое удивительное место – это, конечно, ряды с живой рыбой. Видели вы сейчас где-нибудь двухметровых толстенных щук, или сомов по пол-ста кило, или черных глубинных семикилограммовых лящей, а речных карпов-сазанов по десять– пятнадцать килограмм каждый? А какие были караси и вьюны! А окуня! А чехонь! А сопливые ерши на "царскую уху"! Видели ли вы все это? Нет, конечно! Где вы сейчас такое увидите? А на Казбетском рынке они были! И всегда свежие!
Целыми днями можно было гулять по удивительному рынку, любоваться его дарами и необыкновенными замечательными людьми нашего старого неповторимого Казбета.
Много удивительных легенд подарил черкащанам Казбетский рынок…
Легенда 1. Как Борька Колумбек женился
– Если вы говорите, шо Боря Колумбек торговал "Примой" из-под полы, то вы ничего не знаете за Колумбека! Я уже работал здесь, на нашем рынке и сторожем, и дворником, когда Боря только родился. И уже тогда все знали папу Хаима, и я за всех все знал! Роза, надои-ка мне еще черпачек! – старый Хаим протянул Розе пустую пивную кружку.
– Виля, будь ласкавый, красненького, дебеленького передай!
– Так вот! – продолжал папа Хаим, отрывая от огромного красного рака клешню. – За Борьку Колумбека я все знаю, потому-что родила его в сорок пятом, перед самым Новым Годом, Анька Зиберова, что жила через забор от моей покойной мамаши Евы Израилевны; манки ей небесной с рыбой и икрой!
Вернулся я как раз в то лето сорок пятого с Дальнего востока, где всю войну прослужил на границе, за которой японцы сидели. Демобилизовался, значится, по ранению, приехал к мамаше и сюда, на наш рынок сразу определился. Ты помнишь, Виля, я здесь и до войны служил, долго служил, годов, наверное, с десять. Как раз и Мордохай Херсонский вернулся с Ташкента, где он просидел в эвакуации всю войну, бо было Моде уже за шесть десятков и хромал он на правую ногу. Ну, все знают Модю – директором на нашем рынке был он и до войны, и после нее, проклятой, лет десять здесь правил. Наш был человек, казбетский!
И если есть на том свете пиво, то пусть завсегда ему дают свежее!
Взял, значиться, Модя меня взад на мое место и зажил я кучеряво, как и до войны жил. Кто я такой есть на рынке? Да первый человек после Мордохая, директора, значиться! А могет быть даже главнее!
Что директор? То на партсобрании,