отчётливее и вскоре превратились в неразборчивую массу воплей и ругательств.
И тут Рено увидел ратушу, а перед ней – кучку солдат, окружённых толпой повстанцев и разбойников. Но не успел он что-либо сделать, как откуда-то сверху на него опрокинулось что-то тяжёлое и мгновенно прижало к земле.
С трудом перевернувшись и освободившись от объятий врага, Дариор вскочил и увидел своего противника. Охнув и пошатнувшись, он чуть было не рухнул от изумления: перед ним стоял тот самый стражник, с которым Лафос подрался у городских ворот.
– Ага! – прорычал тот, с ненавистью глядя на Дариора и помахивая полуторной секирой. – Вижу, ты узнал меня, щенок!
– Но п-почему ты на стороне повстанцев? – заикающимся от удивления голосом просипел Рено. – Ты же числишься в гарнизоне?
– Уже нет, – ответил стражник. – Меня выгнали за то, что я был груб с такой важной персоной, как ты!
Он в ярости расшиб стоявший рядом прилавок оружейной лавки, и её содержимое, бряцая, покатилась по мостовой.
А предатель как ни в чём не бывало продолжил:
– Всему виной ты и твой чёртов оруженосец! Но теперь вы оба у меня в руках, и я с вами разделаюсь!
С этими словами он яростно завопил и бросился на Дариора. И тут произошло нечто странное. Дариор неплохо умел фехтовать благодаря урокам в гимназии и опыту войны. Но одно дело – сабля или рапира, а совсем другое – тяжёлый средневековый меч. Не стыдно признаться, что историк заметно растерял навыки фехтования за отсутствием практики и вряд ли сейчас мог бы показать нечто достойное. К тому же что можно сделать, когда на тебя несётся здоровенный детина с не менее здоровенным топором?
Он приготовился к смерти. Но тут его тело словно проснулось и начало жить по своим правилам. Голова наместника с лёгкостью увернулась от смертоносного удара секиры, а правая рука выхватила из ножен бастард и одним ударом перерезала стражнику горло. Секира с треском выскочила из рук поверженного противника и грохнулась о мостовую. Всё это длилось менее секунды.
Дариор стоял совершенно растерянный. Он не понимал, что именно произошло, но точно знал одно: стражника он не убивал! Тело само, без приказа мозга, сотворило убийство! Возможно ли это? С логической точки зрения – нет. Но кто сказал, что в этом странном мире действуют законы логики?
А стражник тем временем издал булькающий звук и с грохотом рухнул на землю. Его глаза на мгновение полыхнули гневом, но тут же потухли. Душа вышла из тела.
И что самое ужасное, Дариор не испытал привычного отвращения перед очередным кровопролитием. Он не был убийцей. Даже на Великой войне. Он был вынужден убивать. Да, за последнее время приходилось совершать такие деяния, но лишь в крайнем случае. И он всегда казнил себя за те вынужденные убийства, что совершил. Они неизменно накладывали грязный отпечаток на его душу.
Однако теперь, перерезав горло человеку, он не испытал ровным счётом никаких эмоций.