В конце прямой как стрела дубовой аллеи виднелся небольшой аккуратный домик красного кирпича с зубчатой башенкой-мансардой, и стрельчатыми окнами в кованых переплетах. Не доставало только рва и подвесного моста. Мальчиком Андрей в этом домике играл, воображая себя рыцарем, одолевающим полчища врагов, и спасающим прекрасную деву озера Вивианию. Но подъехав ближе, наш доблестный воин поразился, каким крохотным был этот оплот княжеской чести, особенно на фоне разросшихся за десять лет ветвистых дубов. Перехватило дыхание от волнения при виде заросшего плющом фасада и повывалившихся местами кирпичей, проржавевших решеток, и льва с отбитой лапой, охраняющего вход. Из-за дома высыпала дворня, кинулась кланяться с изъявлениями радости. Андрей, отдав коня, взбежал на крыльцо.
За тяжелой дубовой дверью через полумрак прихожей – пахнуло старыми шубами и нетопленой печью, вперед – в гостиную, до боли знакомую и уютную. Все те же ампирные кресла и диваны, бабушкино бюро, портреты в тяжелых рамах и конечно, старинная астролябия, принадлежащая когда-то самому Петру Великому. И запах лаванды, незримым облаком окутывающий княгиню Марию Федоровну Ордаевскую, седовласую блондинку, тотчас вошедшую в гостиную. Одетая в мантилью, прикрывающую древнее платье эпохи ампир, она подняла свои прозрачные голубые глаза на внука и протянула ему руку. Аристократическая выправка, и гордая посадка головы – все, что осталось от былого величия.
– Князь! Мы не ждали Вас так рано!
– Потомственный дворянин Андрей Мордас, покамест! – Андрей прищелкнул каблуками и склонился к руке. – Спешил припасть к Вашим ногам. Степан позади с обозом тащится.
– Да что я! Ты ж оголодал, поди, в Петербурге-то! – Княгиня кликнула за дверь. – Ариша! Ставь самовар!
– А пироги будут? Дедовские, с визигой?
– Непременно, Родионовна уж в печь поставила. А ты, умойся пока с дороги, помнишь где?
Андрей отправился на задний двор, наслаждаясь давно забытым чувством возвращения к родным пенатам. И хибарки дворовых, и старая конюшня, и поросшая сорной травой земля, и курицы, вылетающие из под ног – все было такое знакомое, и невыразимо щемящее. На крик петуха кратко ржанул Орлик, которого уже отправили в стойло. И было похоже, что он тоже рад возвращению в места, где родился и возмужал. «Я дома! – подумал Андрей. – И здесь меня не настигнут!»
За обедом княгиня радостно хлопотала и говорила, говорила. О том, как тяжело ей приходится выносить притеснения этой деревенщины немецкой Анны Леопольдовны, вот опять дорогу к дому перекрыла. Но справедливость восторжествует, землю и дом непременно вернут, она уже нашла в Петербурге стряпчего, который готов взяться за это дело. Что последнее письмо Государю она составила по всей форме и непременно, непременно Государь велит вернуть титул княжеский в фамилию Ордаевских. Андрей витал в сытой полудреме,