или присоединиться к другому сообществу. Это право народов на самоопределение записано также и в Уставе ООН[101]. Конечно, его применение стало бы для политики огромным фактором ограничения ее власти, поэтому она ссылается на «неприкосновенность границ» и просто игнорирует право на самоопределение. Будь сецессии допустимы вплоть до уровня общин, как в Лихтенштейне, у правительства был бы стимул изначально уделять больше внимания интересам регионов. Ханс-Адам II признал, что гарантия права на самоопределение, а тем самым и на сецессию может в силу конкуренции повысить качество государственных действий точно так же, как это происходит на рынке производства и услуг. Государствам придется тогда мирно конкурировать друг с другом, чтобы предоставлять своим клиентам наилучший сервис за наименьшую цену[102]. Ханс-Адам II, дословно:
Превращение государства из полубога в предприятие обслуживания будет возможно, только если перейти от представительной демократии к прямой и посредством права на самоопределение на уровне общин сломать монополию государства[103].
В Германии при таком же правовом статусе, вероятно, не только эксклав Бюзинген[104], но и различные южнонемецкие общины давно бы присоединились к Швейцарии. Это в свою очередь заставило бы политику быть намного осторожнее в собственных мероприятиях, ибо в противном случае и впредь грозила бы утрата территории государства и его граждан (= власти).
Вторая возможность реформы демократии – продолжить традицию греческих городов-государств (ср. гл. 9). Согласно этой традиции, правом голоса обладают лишь те, кто может сам себя содержать и готов защищать сообщество: они буквально имеют skin in the game (шкурный интерес).
Альтернативно можно соединить права собственности с правами голоса, а прямую демократию оформить лишь как право вето (ср. гл. 11).
Все варианты, впрочем, предполагают децентрализацию власти и обозримость сообщества. Это подводит нас к следующей теме.
Малость и субсидиарность
В обществе малых государств не исчезают ни война, ни преступность; они просто сокращаются до приемлемых величин. Вместо того чтобы безнадежно пытаться раздуть ограниченные способности человека до величины, которая может совладать с чудовищным, надо сократить чудовищное до величины, с какой сумеют совладать даже ограниченные способности человека. В миниатюре проблемы теряют свой ужас и значение; это максимум, к какому может стремиться общество.
Чем больше и анонимнее общество, тем скорее вокруг центра образуется непомерно раздутый штат политиков, чиновников и лоббистов и тем скорее возникает стимул лично эксплуатировать незнакомых людей и принимать оторванные от жизни решения. Подлинная субсидиарность означает, что большинство решений принимается на уровне общин[105]. Люди знакомы друг с другом и