а он сидит с девственно чистым взором.
Речь этого человека в кресле была впору его одеянию: каждое слово масляно обмакивалось в интонацию и выкладывалось в предложение; паузы, ударения на словах, на коих, казалось, и ударения делать не стоило.
– Вы… Ты … Ммм… Служил, в смысле служила… То есть в армии со мной, да? – пытаешься собрать мысли в кучу и каким-то образом начать разговор, но совершенно не получается. Да что там: определить элементарную половую принадлежность – и то не выходит. Мужиковатый для женщины, женственна для мужчины.
Оно засмеялось, высоким, ледяным голосом, прикрыв напомаженные гладкие губы.
– Что ты, дорогой! С Республикой у меня дороги разные были, в особенности с армией.
– Значит ты джихан, – скорее утвердительно говоришь ты. И примолкаешь, ибо фантазия понеслась вскачь: если подобные люди шли в джиханы, то сам факт твоего армейского чина и служения другой стороне являлся отрадным. Фантазия же рисовала чудиков и монстров наивсевозможнейшего типа.
Фигура странно, как-то наискось, кивнула. Далее пергидрольное лицо открыло рот, обнажая белоснежные зубы, развратно играя длинным блестящим языком с черным кольцом на коньчике. Язык развратно и со слюнявым чвяканьем нежно переползал по лилейным клыкам и крестцам, едва касаясь краешка матовых губ.
Ты понял, что впервые с момента «пробуждения» еще один орган впервые подал признаки жизни. Что за ерунда?!
…Лицо жадно обгладывало тебя взглядом. Взглядом ненормальным. Безумным. Не в силах больше выдерживать вида нового, – или новой? – знакомого или знакомой, встаешь и решаешься пройтись по комнате. Вкусный, но до тошноты насыщенный аромат цветастого наполнил комнату буквально до краев. Аж передернуло.
…Приняли тебя, надо сказать, довольно оперативно, пусть и не без большой доли шока. Пройдя все формальные процедуры, накормили, одели, определили в комнату в одной из башен. Лично поприветствовать пришел, как ты узнал, консул Сената Новой Федерации, Марат Бронштейн. От одного его вида ты приободрился: в сравнении с этим консулом твое тело было вообще на высоте. Для публики вы оба обменялись пустыми словами, улыбками, рукопожатием, – испугался, что сломаешь его узкую, горячечную, шершавую ладошку, – но тебе сразу хватило ума понять, что друг другу вы, мягко говоря, не по душе. Более того, его уродливое лицо вспомнилось: вы когда-то встречались и наверняка встречи были не из приятных. В любом случае друзей в правительстве у тебя нет: приказ убить отдал либо он, либо кто-то другой из новых чиновников. Но подавать виду о том, что ты знаешь – сейчас не стоило. Куда лучше спокойно обследовать обстановку.
А обследовать было что. В здании копошилась тьма народу, все куда-то бегали, что-то делали, массы журналистов, репортеров, организаторы, чиновники, какие-то солдаты в причудливой форме, обслуживающий персонал, – все чем-то занимались. Поток суматохи подхватил тебя и понес по своему течению: накинулись журналисты, ослепляя вспышками и тыкая микрофонами, быстро осмотрели разные врачи, – сами их лица чем-то уступали Паэльсу, им требовалось на порядок больше времени, чтобы установить