приезжали посмотреть на это зрелище. Наученные Эламиром горожане отправляясь на казнь не брали с собой ничего ценного, но неискушенные купцы, хвастающие набитыми ромбами кошельками, болтающимися на золотых цепочках, были для Эламира легкой добычей. Он срезал их на стыке, там где кожа цеплялась к золотому кольцу. В дни казни он приносил домой до пяти таких кошельков.
Эламиру приходилось вскрывать пол в своей в маленькой комнатке, и заталкивать часть оставленных себе сокровищ под доски, потому что иначе, был бы вынужден спать стоя.
Примерно в это время и появился Аклюс. Ийрин, по сестрински выделила ему комнату, но он сам в ней никогда не жил. Аклюс обставил ее новой мебелью, купил большую высокую кровать, повесил на стены, и даже на потолок зеркала. Почти каждый день он привозил и провожал в комнату пожилых богато одетых женщин, и сильно напудренных щегольски одетых юношей. Оставив их наедине, он дожидался в питейной на противопоожной стороне улицы.
Эламир не знал чем они занимались, но несколько раз наблюдал, как на выходе эти женщины расплачивались с Аклюсом цейлонами, а одна, распаренная, как после бани, с размазанной по щекам помадой, сунула ему в руку целый ромб.
– Видел! – проводив ее, тогда сказал Ему дядя. – Никогда не работай руками. Заработаешь цейлон, решишь, что это не плохо, и жизнь твоя дорога от тюрьмы до кабака, и обратно. Рабу не заработать больше цейлона. Для них всегда жалеют. Работай вот этим, – Он постучал себя по лбу. – Отхватишь ромб, и никогда не опускай планки.
– Я буду работать, – ответил Эламир. – Я куплю корабль и буду ловить кальмаров на своем корабле.
– Ну и напрасно, – сказал дядя. – Как тебя зовут? – спросил он.
– Эламир, – ответил мальчик.
– Аааа… Ты сын Оливии… Жаль сестренку. Но я никогда не любил ее. Гордячка была – ни о чем нельзя было попросить – ты ведь не такой? Знаешь, что малыш…– сказал он, роясь в своем кармане. – Почисть-ка мне туфли. Они там, возле двери… Такие черные, увидишь… – Он махнул рукой в сторону двери, потом положил на угол стола перед Эламиром овальную желтую монетку – один цейлон.
Эламир скинул ее со стола к ногам Аклюкса.
– Почистишь сам, – сказал он.
Аклюс усмехнулся, достал из кармана кошелек, отсчитал десять цейлонов, и положил их перед мальчиком.
– Молодец, – похвалил он племянника. – Всегда знай себе цену. Ты будешь самым дорогим чистильщиком обуви в Ликоне. Не опускай планки, и когда-нибудь будешь смахивать пыль с позолоченных туфлей самого владыки.
Но Эламир сбросил и эти деньги, чем ввел дядю в некоторое замешательство. Аклюс призадумался, оценивающе разглядывая племянника, снова полез в карман.
– А ты быстро учишься, – сказал он. – Ты усвоил урок. Что-то в тебе есть. Когда подрастешь, найди меня. Мы поговорим о твоем будущем. Пока, ты не стоишь и цейлона, но из тебя может получится сообразительный слуга. Почисть их хорошо, не жалей крема, и дядя не обидит. – Аклюс стукнул ладонью по столу, и медленно