другие, и понимаешь, какие новые возможности он открывает.
Представим себе группу первобытных детей, которые чуть быстрее, чем другие дети, учатся пользоваться орудиями. Со временем, когда эти дети вырастут, у них будет больше орудий и эти орудия будут лучшего качества – и потому, что эти дети быстро научились обращаться с орудиями, которые уже были изобретены до них, и потому, что они наверняка быстрее придумают, как эти орудия усовершенствовать и как их лучше настроить. С помощью этих орудий они смогут заниматься собирательством и охотиться, готовить пищу и выращивать детей более успешно, чем другие люди, которые в детстве не так быстро учились.
Присмотримся к этим “более умным” детям из первой группы. Они не только унаследовали сообразительность своих родителей – у них, кроме того, будет больше орудий, чем было у родителей, и больше возможностей освоить эти орудия и усовершенствовать их. Это поколение не будет таким же умелым и знающим, какими были бабушки и дедушки этих детей, – это поколение будет гораздо более продвинутым. И поскольку все эти технологии позволят этому новому поколению более эффективно охотиться, заниматься собирательством и выращивать детей, то оно сможет позволить себе завести больше детей, а эти дети смогут больше времени посвятить освоению орудий.
По мере того как каждое очередное поколение передает культурную информацию следующему, накапливается качественный скачок в навыках и умениях людей. Изначально ничтожные отличия в темпах социального научения растут как снежный ком, приводя к огромным различиям в интеллекте и качестве жизни.
Однако здесь надо сделать важную оговорку. Мы бы никогда не добились никакого прогресса, если бы каждое поколение рабски и в точности копировало все достижения предыдущего. В какой-то момент (а лучше в несколько разных моментов) кому-то из представителей каждого нового поколения нужно было ввести какую-то инновацию – а остальным предстояло понять, что им необходимо следовать именно за этим новатором. Каким образом силы эволюции, и биологической, и культурной, лучше всего определяют баланс между инновацией и имитацией – это сложный вопрос, ответ на который мы только сейчас начинаем постигать[46].
Этот новый взгляд также отвечает на некоторые основные загадки человеческой эволюции. С шимпанзе и бонобо у нас почти все гены общие; в нашем восхождении на пути от общего предка случилось гораздо меньше генетических изменений, чем можно было бы подумать. А вид Homo sapiens обособился лишь несколько сотен тысяч лет назад – мгновение на часах эволюции. Каким-то образом крошечные генетические отличия привели к гигантским различиям в нашем мышлении, поступках и образе жизни.
Есть и еще одна загадка. Люди, современные с анатомической точки зрения – с такими же скелетами, как у нас, – появились примерно двести тысяч лет назад. Но люди, современные с психологической точки зрения –