обольють – не испугаешься, значит, будешь артисткой». И вот институт передо мной. Каково же было мое удивление, когда, переступив порог, я увидела коридоры, переполненные такими же «умными» людьми, как и я. Будь вы неладны, откуда ж вы все взялись? А я-то думала, что самая первая героиня. Куда там! Они уже, как саранча, слетелись, снуют, шепчутся, суетятся…
Ничего себе толпа! Что ж мне делать? Словом, скисла, села в сторонке и сижу скукожившись. Одна девушка запомнилась мне на всю жизнь – туфли у нее были на высоких стеклянных каблуках. Смотрю на нее и думаю: «Вот это да! Вот эта действительно похожа на артистку!» Я же свои ноги спрятала под стул. Мы и сейчас на традиционных вечерах-встречах вспоминаем, какой «пышкой одетой» явилась я тогда «брать Москву»: платье ситцевое старое, фасон «татьянка», и мальчуковые галошки.
Сижу я, сама себе не нравлюсь, и так стало жалко себя! Думаю, правду мама говорила: куда тебя черти несут? Вижу, вызывают по одному человеку в какую-то таинственную комнату, и потом этот человек оттуда выскакивает красный, разгоряченный. Что ж они там делают? Не то поют, не то танцуют… А спросить боюсь. Уже и перенервничала, и проголодалась – харчи мои остались на вокзале в самодельном чемодане из фанеры с амбарным замком. И, кстати, когда я поздно вечером вернулась в свой «готель» на ночевку, он там так же и стоял: никто на него не позарился…
Ну что ж, наступила и моя очередь встрепенуться, когда услыхала свою фамилию. Захожу – ни жива ни мертва. В аудитории человек пятнадцать сидят.
– Здравствуйте, – говорю.
Они, как будто с зубной болью, кисло говорят:
– Здравствуйте, девушка.
И тут я им не позавидовала: с девяти утра до десяти вечера сидят, бедные, и все слушают, слушают… А поступающие только и знают письмо Татьяны к Онегину или «Я волком бы выгрыз бюрократизм». И так из года в год, с утра до ночи. Да еще «На ель ворона взгромоздясь…». А я явилась вообще без всего, «в чем мать родила».
– Что вы будете читать? – с зевотой спрашивает меня одна преподавательница.
– Как это? Я ничего не буду читать, – отвечаю. «С газеты, что ли, им тут надо читать?» – думаю.
Смотрю, эта тетенька повеселела, бровки приподняла и удивляется:
– Разве вы не знаете, что нужно читать стихотворение, басню и отрывок из прозы?
– О-о-ой, нет! Это… я нет.
Ну, у них оживление: проснулись, кажется, все.
«Чего там читать?! – думаю. – Давайте фильм снимем какой-нибудь или роль сыграем. Такие дальние дали преодолела, столько мук перенесла, а тут читать. Паразиты! А ведь они небось и не понимают и не любят кино так, как я его понимаю и люблю». Думы такие думаю и не замечаю, как слезы горючие забрызгали на паркет. Комиссия совсем ожила, а я маму жалею за то, что ее дочка так позорно влипла со своей мечтой. Но вросла в пол, как гвоздь. Уйти – не уйду! И что дальше делать, не знаю.
– Ты чего ревешь, кума?! А ну перестань! – громко потребовал седой красивый дядько. – Ты куда приехала? Поступать в высшее учебное заведение! И не подготовилась.
– Девушка, –