он не знает. Птичку тётя Аня закопала. Ольга помнит, как мать раздражённо прервала их разговор:
– Ага, ты ещё на кладбище её своди к своим! Чего ты ей всё о птице-то дохлой, поговорить тебе, что ли, не о чем? Поди лучше ужин разогрей.
«Какая же мать дура, – подумала Ольга, – такого мужика потеряла (о бывшем сожителе матери – дяде Валере). Игрушки мне дарил, пальто купил красное, не пил, не курил вроде даже». Ольга попыталась вспомнить дядю Валеру с куревом – не вспомнила. Следом в воспоминаниях всплыл следующий сожитель матери, закоптивший, по словам соседки тёти Ани, всю квартиру. Это был неряшливый Фёдор – грузчик ближайшего продуктового магазина, который с матерью тоже прожил недолго. После Фёдора мать ни с кем уже не сближалась, жила одна и постоянно злобу свою вымещала на соседке – Анне Матвеевне. Вспомнив постоянные придирки матери к Анне Матвеевне, Ольга ещё раз подумала о матери: «Какая же дура, в людях не разбирается».
Все эти воспоминания и мысли пронеслись в сознании Ольги менее чем за минуту. Оборвались они так же неожиданно, как и появились. Мысль о не разбирающейся в людях матери захлестнулась мыслью о себе, тоже не совсем разбирающейся в людях. И сознание её снова заполнилось реальностью, в которую она не хотела верить. Очень захотелось курить. «Хоть бы сигарет у «князя» выпросила! Не догадалась!» – ругала себя Ольга, которой курение запретил хозяин. Ольга валялась в постели с клубком путаных мыслей, большей частью которых были различные версии её догадок и предположений. В числе их была даже версия о том, что Антон нарочно привёз её сюда и сдал в рабство. Сознание её, опирающееся на воспоминания о приятных отношениях с Антоном, отказывалось принимать такую версию; тогда её заменяла другая, где основным её врагом становился «князь». Нынешнее поведение «князя», откровенно называвшего её проституткой да и обращавшегося с ней как с проституткой, удручало её.
На улице рассвело, защебетали птицы, а Ольга всё лежала в постели и думала. Отпуская мысль о том, кто же её подставил, она всё больше мысленно искала пути к спасению. Ничего путного в голову не шло, всё на чём-нибудь спотыкалось, рушилось. Оставалось надеяться, что «князь» смилостивится и отправит её домой раньше, чем обещал. Мысль эта не дала ей успокоения, но слабость взяла верх, и девушка провалилась в глубокий сон.
В комнате не было часов, потому о времени Ольга лишь догадывалась по солнцу, по пению петухов, по телевизору, по приносимой еде. Еда была хорошей, кормили трижды: утром подавали каши, лёгкие супцы, омлет, яичницу; на обед – наваристые мясные супы, мясо с гарниром, фрукты, чай; на ужин – опять что-то мясное или рыбное. Все три раза блюда подавались со свежей зеленью. После ужина мальчик приносил небольшой графин с красным домашним вином – для веселья, как пояснил ей хозяин. Хозяин заставлял Ольгу встречать мужчин, приходивших к ней для сексуальных утех, приветливо, с весёлой улыбкой. Этих мужчин хозяин и мальчик, имя которого Ольге так и не удалось узнать, называли клиентами. По неизвестной Ольге причине работа с клиентами допускалась