Сидели на полуоткрытой веранде, вечер сменился ночью, стало прохладно. Степан, интересуясь, не холодно ли ей, взял её за руку. Даже сейчас, находясь в постели, Татьяна при воспоминании об этом ощутила внутренний трепет. Ласковое прикосновение, ласковый взгляд. Глаза у него серые. А потом, аккуратно надев на её плечи свой пиджак, он как бы невзначай приобнял её. Да нет же, почему как бы невзначай? Специально приобнял, желая согреть. Он даже пересел к ней на диванчик. А она не сопротивлялась. Почему? Ей очень хотелось быть обнятой этим человеком. Будучи правдивой по натуре, Татьяна не стала обманывать себя, она с каким-то внутренним стыдом призналась себе в том, что вот даже если б он сейчас попросился к ней в постель, пустила бы. Да что врать себе-то, очень хотела, чтоб попросился, и сейчас хочет того же. Татьяна погладила себя по груди, поводила по упругим соскам большими пальцами. Истома, обретая более яркие краски, стала перерождаться в наслаждение, но наслаждение болезненное, фальшивое. Резко оборвала и мысли, и потирание сосков, и псевдонаслаждение. За что-то обижаясь на себя, отвернулась к стене и дала себе команду – «спать».
Работа шла своим чередом, но сосредоточиться на ней Татьяне удавалось лишь усилием воли. Мысли всё ещё кружились вокруг Степана. На столе, в узкой вазочке под один цветок, дразня и будоража мысли о нём, стояла свежая бордовая роза, преподнесённая им в самом начале рабочего дня. Уже в который раз Татьяна мысленно прокручивала это в памяти: заглянул Степан всего на полминутки, поздоровался и сказал: «Татьян, это тебе!» Всё. Поставил вазочку с розой на стол и, не гася на лице улыбку, развернулся и вышел. «А как он поздоровался?» – спрашивала себя Татьяна и в поисках ответа снова крутила плёнку памяти. Поздоровался просто: «Приветствую!» Да, всё так и было. Неожиданно без стука открылась дверь – на пороге стоял улыбающийся Стёпа. Да нет же, он не стоял, он уже влетал в комнату с розой в вазочке. Влетел стремительно, энергично. Да что лететь-то тут, два его шага – и он уже у стола. На ходу сказал «приветствую!», поставил вазу на стол и сказал: «Татьян, это тебе!» Особо приятным Татьяне было слово «тебе», которое она расценила как намёк на родство, дружбу, близость. «Интересно, – думала Татьяна, – подарил ли он ещё кому-нибудь цветы». Ей очень хотелось выйти из своего кабинета и убедиться, что цветы подарены только ей, но она сдерживала себя и усилием воли заставляла вернуться к цифрам.
Во время обеда к Татьяне подсела её подружка Лариса – главный бухгалтер общества. Не успев даже усесться за стол, она возбуждённо заговорила:
– Тань, ты видела нашего нового директора по кадрам? Красавчик! И холостой! Я попробую замутить с ним.
Движение руки Ларисы, тянувшейся за стаканом с соком, вдруг притормозилось. Пальцы, схватившие стакан, замерли на холодном и влажном стекле. Неожиданно для неё что-то заставило её это сделать. Лариса внимательно заглянула в глаза подруге и спросила:
– Ты не против?
– Я? –