тут же принялась сервировать пара «домовых» – универсальных домашних роботов.
Как отметил про себя Егор, это были не антропоморфные механизмы, которые предпочитало большинство штатских, а арахноиды – по сути, гражданская модификация боевых «Тарантулов». Двигались роботы весьма шустро, и стол был накрыт буквально за полминуты, после чего «паучки» удалились так же быстро и бесшумно, как и появились.
Барон молча взял стоявшую посреди стола бутылку водки и наполнил рюмки.
Выпили так же молча. Мужчины – до дна, женщины – чуть пригубили. Помолчали. Хозяйка бросила грустный взгляд на одиноко стоящую рюмку, накрытую кусочком хлеба, и одарила гостей тем особенным взглядом, который бывает у людей, потерявших самого близкого человека и уже от этой жизни ничего не ожидающих, а главное – ничего и не желающих.
Егор был ещё слишком неопытен, чтобы различать такие нюансы, а барон… Барон всё понял, как-то сгорбился и глухим голосом начал говорить:
– Я был командиром подразделения, в котором Павел Евгеньевич принял последний бой. Если бы не он… Я минимум дважды обязан ему жизнью. Да и не только я. Все мы обязаны. Обидно, что такие люди уходят… Но – война…
Барон говорил что-то ещё, и видно было, что говорил искренне, но молодой человек уже не слушал. Слова, даже самые искренние, самые правильные, были не способны ни вернуть к жизни ушедшего, ни облегчить боль потери живым.
Белецкому показалось, что вдова прапорщика тоже в мыслях где-то далеко, вспоминает о чём-то, о чём может вспомнить только она.
«Странно устроен мир, – подумал он. – Человек ушёл из жизни. Мы помним его одним, его близкие – другим, и, может быть, даже – совсем другим… Как будто мы знали двух совсем разных людей. А когда мы умрём, с нами умрёт и даже такая вот неполная память. Останутся только архивные документы, видеозаписи, наши обрывочные воспоминания. А потом, через много лет… Может статься, что такого замечательного человека забудут полностью. Как будто и не было его».
Занятый философскими рассуждениями о бренности сущего, Белецкий не сразу заметил, как обстановка за столом изменилась.
К реальности его вернуло ощущение, что «что-то не так». Секунды через три он понял, что именно. Оказывается, барон закончил говорить, и теперь все ожидающе глядели на Егора.
Судя по всему, теперь настала его очередь говорить.
Егор смутился. Чувств и мыслей было много, но вот как их выразить…
– Я… – попытался облечь свои мысли в фразы молодой человек. – Я недолго был знаком… Но… Он меня многому научил… Благодаря ему… В общем, хороший был человек. Очень жаль, что его не стало. Извините, у меня не получается сказать правильно и красиво…
Белецкий смутился ещё больше и умолк.
– Зато искренне, – ободряюще улыбнулась Анастасия.
Барон решил поддержать своего спутника.
– Да. Воюет этот молодой человек куда как лучше, чем говорит. Ну ничего, и говорить со временем научится.
– Мне кажется, настало время пить чай с тортом.