какой-нибудь закон, по которому рысь не может надеть на свадьбу галстук-бабочку? Особенно если невеста просит. А фата… Каждая женщина мечтает хоть раз в жизни надеть фату. Даже если она это горячо отрицает. Так что если не хочешь, чтобы жена тебя потом пилила всю вашу совместную жизнь, советую на будущее – залезь в долги, но свадьбу сыграй такую, чтобы потом всю жизнь вспоминать.
– Спасибо, я подумаю, – Егор закрыл фотографию с рысями, похожими на большие плюшевые игрушки, «приодетые» их хозяином – ребёнком, и улыбнулся. – Странные вы, конечно, рыси, создания, в одной ситуации одно надень, в другой – другое…
– Так, закрыли тему, – фыркнул рысь. – Тем более что «другой ситуации» не будет.
– Не зарекайся. Оно так всегда: начинается с «бабочки», а потом, глядишь, фрак, штаны… А там, глядишь, и бриться начнёшь. Всё-всё, молчу! И не подходи! Помнёшь мою парадную форму – вообще никуда не пойдём!
Сборы заняли немного времени, и вскоре друзья уже шагали по привычной зелёной линии к выходу из базы. Дорога до парка заняла около получаса. Причём весь путь был проделан под землёй, так что, выйдя из вагончика подземного такси, или, по крайней мере, выглядевшего, как подземное такси, человек и рысь сразу оказались у лифта, ведущего в одно из служебных помещений парка.
Вообще, когда Белецкий попадал в Центральный парк, он всегда удивлялся, почему это называется парком. Скорее царство дикой природы, раскинувшееся на площади нескольких гектаров, надо было назвать лесом. Или джунглями. Столица была расположена недалеко от экватора, и буйная растительность парка была характерна как раз для джунглей. Хотя были здесь уголки, оформленные и под другие климатические пояса. Причём в них поддерживался и соответствующий климат. Но друзья попали именно в сектор джунглей.
Егор глубоко вдохнул напоенный южными ароматами воздух. Пение птиц, крики каких-то животных… Настоящих, между прочим. Конечно, с контролирующими поведение имплантатами. А самые опасные так вообще за силовыми барьерами. Права животных правами животных, а жизнь людей никто подвергать опасности не собирался.
Белецкий поймал себя на мысли, что почти забыл, как это – никуда не торопясь гулять под открытым небом среди настоящих деревьев. То есть помнить-то он помнил, но так, как будто это всё происходило не с ним, словно он видел это во сне или в кино.
Пока Егор наслаждался свежим воздухом и пейзажем, Пантелей рванул в ближайшие кусты, только его и видели. Слышно его тоже не было. Только по мыслесвязи иногда доносились восторженные вопли. Рысь чувствовал себя как дома.
Белецкий обернулся. Оказалось, они с рысем вышли из служебного помещения парка, оформленного как заброшенная хижина. Судя по указателю на стене, тут же находился вход в бомбоубежище. Вид указателя отрезвил молодого офицера. Какой бы идиллической не казалась окружающая обстановка, тишину в любой момент мог прорезать сигнал воздушной тревоги. И тогда каждый подданный Империи должен был сломя голову мчаться к ближайшему бомбоубежищу. Бежать далеко не приходилось: большие и маленькие убежища были густо натыканы под поверхностью планеты.
Пока