распашут,
Нежнейших слов сомнут ковыль…
Мне нравится стихами чванствовать
И в чрево девушки смотреть, Как в чашу.
Заточенность на новый образ останется у Мариенгофа надолго. Этот образ он пронесёт сквозь годы и будет использовать при всяком удобном случае.
Гей вы, ослы, ослы!
От ржания осипли вы,
В «Стойле Пегаса» воды
Вы с сахарином выпили!
Нам ли страшна ваша критика?
Мы же сущи, но – грядём!!!
Подковали мы копыточки
Самомнения гвоздём…
У тёлок вымени льются…
Мы отелимся в кафе «Бом»…
Да здравствует революция
Под Пегаса хвостом.
Мариенгофа и Есенина привлекают к работе над «Международным Красным стадионом» на Ленинских горах (бывшие и нынешние – Воробьёвы).
27 августа 1920 года была создана «Комиссия по сооружению Всероссийского Красного стадиона». На первом заседании был заслушан доклад Георгия Якулова и принято решение создать несколько секций, в том числе и агитационную. Должен был выйти литературный сборник «Красный стадион», для которого готовили тексты Л.Б. Каменев, А.В. Луначарский, А.М. Горький, В.Э. Мейерхольд, В.Я. Брюсов, С.А. Есенин, А.Б. Мариенгоф и другие. Якулов отвечал за художественный материал, а вместе с С.Т. Конёнковым – за оформление сборника.
Но в итоге проект реализован не был.
Бледный паяц в истерике мукой,
Рубцами замызганных дней окрашен.
Мешок стихов бриллиантовым стуком
Возводил многогранность узорчатых башен.
Эпохой изглоданы. Книги в саване.
Истлели Ницше, Толстой, Маяковский.
На столе Евангелие. Язык отравою им,
Как мертвый Челпанов в тумане философском.
Образ на образ! Жизнь – завтра.
Сегодня – это так, между прочим.
Фанатики веры разыщут автора,
Пропоют, о великих днях пророча.
«Анатолий Мариенгоф – дитя городской площади, кривых городских улиц и переулков. Их хмурая слякотная красота отразилась в стихах этого одного из немногих русских городских поэтов. Кривые, вымученные улыбки, обострённые чувствования, нервная любовь, подчёркнутая рассудочность, переходящая часто в истеричность, угрюмая затаённая злоба к жизни и надуманная, показная любовь к ней, хмурость разочарования, ранняя усталость, прикрытая взвинченностью, искусственным взбудораживанием “утихшей плоти”, – вот поэтический скелет Анатолия Мариенгофа, прикрытый его плотной словесной тканью… Поэзия Мариенгофа стоит, как яблоня, вся в белом цвету образов. Нет ни одной мысли, ни одного предложения, ни даже части его, которые бы не были одеты цветистым нарядом образов…»
«Ахматова утверждает, что главная цель, которую поставил себе Борис Михайлович [Эйхенбаум] в книге о ней, – это