от пьянства. Три дня молились, не ели, не пили, с колен не вставали. И было жене Якова видение: пришла Богородица с ковшом чистой воды, дала ей пить, а когда женщина напилась, сказала: боле ты ничего другого пить не сможешь! Жена Якова более и не пила.
У моей кумы, Авдотьи, дочь не брали замуж. Хорошая девка, работящая, но нет ей судьбы и все тут! Девушка уж отчаялась встретить своего суженого, стала обозленной, исхудала вся. Тогда Авдотья повела дочь молиться «Взысканию погибших». Они молились с неделю, держали пост и жертвовали нищим. И в конце той недели дочке привиделось, что ежели она три раза церковь обойдет, то Богородица пошлет ей жениха. Она пошла вокруг церкви и встретила сына кузнеца, а он сам хотел жениться, но не мог найти подходящую девку. Вскоре они поженились. И не раз случалось так, что после молитвы матерей излечивались от тяжких недугов их дети. И как бы то ни было, мы верили: всем, кому самая крайность приходила, помогала наша чудотворная икона!
До тринадцатого года мы жили и беды не знали, а потом – война, революция. И пусть была бы эта революция, раз они (мама только так называет советскую власть – «они» – примечание Екатерины) хотели беднякам богатства дать, но в 1917 году случилось страшное – снесли нашу церковь вместе с сотнями других церквей и храмов по всей православной России!
Для этого преступления в наше село приехали на грузовике военные из города, с пистолетами, винтовками, почти все в гимнастерках. Знающие люди по секрету сказали, что это не солдаты, а «пролетарьят», то есть, те, у кого ни кола, ни двора. Эти люди и шли богатых громить-резать, чтоб отнять их добро. Но сейчас «пролетарьят» дошел до самой крайности – уже не добро они забирают, а отнимают самое главное в людской жизни – веру. Люди также говорили, что приходят последние времена, брат идет на брата, попраны все Божьи законы. Слышала я и совсем уж страшные речи, что заправляет «пролетарьятом» сам сатана, но точно сказать не могу – я видела только озлобленных людей, мстящих за свою боль. Им бы упасть на колени перед нашей иконой, да попросить спасения!.. Но были они слепы и глухи в то время, а потом и сами погибли. Сколько лет прошло, а воспоминания перед глазами, будто кино: несколько этих приезжих в гимнастерках, смеясь, забрались на купол нашей церкви с топорами, стали его рубить, пока не срубили. Купол пошатнулся, повалился и стал падать, а на земле разбился – полетели доски, крашеные голубым, и золотые звезды. Будто небо рухнуло! Не знаю, почему, но тут я словно увидела перед собой икону, она звала, чтобы я вынесла ее из церкви, пока туда не добрались эти люди. Я вбежала в церковь, она уже стояла без купола и свет из дыры наверху лился прямо на «Взыскание погибших». И я бросилась к иконе, спрятала ее под подол верхней юбки. Придерживая рукой, бросилась к двери – бежать. Тут вошел один из этих, что в гимнастерках, с пистолетом в руке. Навел пистолет на меня, велел руки поднять. Я стояла, замерев, ведь, подними я руки, икона бы и вывалилась! И что бы он тогда сделал? Он бы растоптал ее, расстрелял, уничтожил. И руки