а потом наклонился ко мне еще ниже, – а еще лучше я знаю, за каким монстром ты замужем, и поверь мне, тебе лучше никогда и ничего ему не рассказывать, а то он снова превратит тебя в оттраханную во все дыры отбивную.
– Урооод! – ударила его по щеке и вышла из уборной, дрожа от ярости и стараясь успокоиться. Проклятый ублюдок. Он знал, куда надавить… знал, что у меня не будет выбора. И ту аварию… они ее подстроили. Все было спланировано.
С этого момента я начала им помогать. А точнее, я считала, что помогаю своей семье. Я верила, что, когда я дам Диме нужную ему информацию, он оставит мою семью и меня в покое. Мне не хотелось знать, чем именно занимается Максим… я не хотела в это лезть, как и не лезла раньше. Это не мое дело. Я его жена и его женщина, а не партнер по бизнесу. Я не верила и не желала верить, что МОЙ Максим, да, он МОЙ! Мой Максим способен на все то, что мне так красочно расписывал начальник Димы. Этот ужасный человек, который угрожает отнять все самое святое. Я не желала верить, что мужчина, который так нежно и изысканно ласкает мое тело по ночам, может выкалывать кому-то глаза и пытать до смерти. Теми же руками, которые гладят мое тело, и пальцами, которые я исступлённо сосу и кусаю, пока он голодно долбится в мое тело сзади или, нависнув надо мной, врезается в меня со всей мощью, забросив мои ноги к себе на плечи. Они лгут! Он на это не способен. Я дам им то, что они хотят, и пусть убираются из нашей жизни.
Меня всунули в это болото насильно, заставили шпионить за собственным мужем, прислушиваться к телефонным звонкам и его разговорам с моим братом.
Сейчас, анализируя все более равнодушно, чем тогда, понимаю, насколько глупой я была, насколько легкомысленной и неосведомленной. В какой момент отношение Максима ко мне снова изменилось или это происходило медленно, и я не заметила? В какую секунду или мгновение он вдруг начал понимать, что я предаю его? Ведь я не считала это предательством. Я наивно полагала, что действую на благо семьи. Может быть, это произошло после нашего разговора о дочери…
Максим усадил меня к себе на колени и тихо спросил.
– Хочешь, заберем сегодня Таю домой? Ты готова, чтобы она жила с нами?
И мне стало страшно. Я вспомнила, что мне говорил Дима. Я представила себе, что за нашим домом следят и что пока нас нет, могут украсть ребенка или… не знаю, как-то навредить ей. Мы ведь часто уезжаем и мотаемся за границу. Девочка останется одна. А так она в доме Фаины под пристальной охраной с круглосуточной няней.
– Нннет. Мне кажется, еще рано. Мы не привыкли друг к другу. Нам надо немного времени.
Максим слегка ослабил объятия и пристально посмотрел мне в глаза.
– Почему рано? Малышка уже привязалась к тебе. Она целыми днями повторяет слово «мама», рисует тебя, зовет по ночам.
Сердце болезненно сжалось так сильно, словно его искололи иголками и вогнали их так глубоко, что уже не вытащить. Ужасно захотелось ему все рассказать. Сильно захотелось, до дрожи во всем теле… но я помнила каждое слово федерала, каждое мерзкое обещание и угрозы моей семье. Наверное, отвечая, я впервые