жизнь вечную.
Он замолчал и перевел дыхание. Я тогда подумал, что верой в себя он хотел очистить "всех" от ненужного, всего того, что он называл грешным и спасти их от смерти. И чтобы ему поверили, он хотел сам пройти этот путь. Я понял, что он готовил себя, укреплял свои силы верой в некто пославшего его. Но Бог был в нем, а он был Богом. Он не знал своей настоящей силы и хотел пройти к бессмертию через страдания собственного тела. Он боялся смерти, и не верил в нее. Надеялся, что она не существует, но в душе своей уже смирился с нею.
Раздался шум. Все, за исключением меня, стали просить его назвать имя предателя. Он улыбнулся, и сказал самому близкому своему ученику, что это будет он. И многие со страхом смотрели на него, когда тот бледный от волнения, и отвисшей от обиды губой говорил о любви к нему. Они не поняли Учителя, а он хотел сказать, что предадут его именно любящие, но так и не прозревшие. Предадут слово его, дело и саму его жизнь. Он был прав, я знал это и поэтому встал и поцеловал его…
Я вышел в сад. Темнота навалилась на меня, сдавила глаза.
– Ты хочешь бессмертия, и смертью своей мечтаешь очистить себя и людей, – думал я. – Но ведь сам ты – не прозрел. Ты ищешь, ты сомневаешься. И в смертный час свой будешь тщетно призывать к себе БОГА. Чем тогда ты сможешь помочь другим? Ты умрешь от их рук, и верующие в тебя похоронят твое тело, и будут оплакивать как простого смертного. Они не поймут ничего, станут рассказывать о тебе потомкам, и жизнь твоя обрастет небылицами. Многие забудут, и немногие будут знать тебя. И в их сознании ты станешь лишь одним из тех, кто когда – то проповедовал на их свете.
ВТОРОЙ ЧАС
Первосвященник восседал на отделанной золотом скамье. На его ефоде, охваченном золотым поясом, сияли, посаженные в четыре ряда драгоценные камни, по три в каждом ряду, означавшие 12 колен Израилевых. На головной повязке красовалась надпись Святыня Господня . Его лицо было покрыто крупными морщинами. Близко посаженные к горбатому носу глаза пристально изучали меня. Говорил он слабым голосом, слегка заикаясь.
– Ты пришел, чтобы отдать его нам. Зачем? Ведь ты любишь его. Ты был с ним рядом и прекрасно знаешь, что он не опасен. Люди перестали его слушать и верить в творимые им чудеса. Ты говоришь, что он хочет стать царем Иудеи, что он готовит мятеж. Но это не наша забота, пусть об этом думают в Риме. Да, многие из окружающих меня ненавидят его, но эта ненависть порождена завистью. Я же не имею на него зла. Римский закон требует смерти этого человека, но мы попросим прокуратора освободить его, если он будет арестован. Ты спрашиваешь, почему я это делаю? Потому лишь, что я прожил долгую жизнь, и все дни свои старался творить только добро. Я соблюдал наш Закон, закон иудеев и заставлял других людей жить в послушании ему. Только поэтому в нашей стране сегодня покой и порядок, и я буду сохранять его впредь. Мы – народ избранный Богом. И ты, и он, и все мы – часть его. Господь величает нас, и только он карает нас и наших врагов. Мы обязаны быть едины перед его лицом. Помни