поэтому его оставили до утра в туалете, а он ожил, видимо…
У Ины от услышанного волосы встали дыбом, к горлу подкатил ком, удушающий ком из жалости, возмущения и протеста: как можно спокойно лежать в своих кроватях, когда умирает ребёнок?! Она такого выдержать не могла, снова пошла к медсестре и потребовала позвонить врачу, сообщить, что малыш выжил и зовёт! Она говорила так убедительно и эмоционально, что под конец не выдержала и разрыдалась. Нервы из-за больной щитовидки были ни к чёрту. Сестра всё-таки пошла за ключами. Открыли двери: на голом кафеле лежал малыш, прикрытый тряпкой, уже посиневший, но ещё живой.
– Довольна? Иди теперь спать!
Утром все заметили суету по выхаживанию ребёнка, его несчастная душа спаслась, а душа Ины помертвела от цинизма врачей, хотя каждый в отдельности считал себя «врачом спасающим». К Ине подошла соседка и спросила:
– Считаешь себя героиней по спасению умирающих? Зря. Теперь этому несчастному ребёнку придётся пройти через долгие мучения. Ты хоть раз была в доме малютки, где собирают отказников? Там здоровенькие становятся больными, если не физически, то психически: они никому не нужны – плачь не плачь. У нянечек не хватает на всех ни рук, ни сердца…
Выйдя из больницы, где над её беременностью снова основательно поглумились, Ина решила больше туда не попадать и поставила для предохранения от беременности спираль. Муж получил прекрасный подарок, за который даже не поблагодарил, а она через пять лет получила опухоль.
Её дочке в те времена тоже довелось хлебнуть ужасов советской медицины, но она была маленькой и не помнит. Теперь медицинский сервис платный, какой им, советским бедолагам, не снился. И сейчас, увы, не снится: для бедных нынче он стал хуже советского. Зато дочь смогла себе позволить рожать при отличном патронаже, в частном родильном кабинете, откуда её поместили в стерильную двухкомнатную палату. До роддома она не ползла, как Ина, два километра, а муж отвёз её на машине. И обезболивание при таких операциях давно перестало быть проблемой. Ина разделяла её горе… только, чтобы его оплакать, слёз не осталось: они выплаканы в «светлом» социалистическом прошлом. Теперь плачет только сердце…
Ина помнит, как впервые пришлось оставить двухлетнюю Алёнку одну в больнице. Дома ночь проревела, глядя на пустую кроватку, а утром пошла умолять главврача, чтобы позволил быть рядом с малюткой. Разрешил, вопреки правилам. Палата на десять деток, Ина на раскладушке. Горячую воду отключили, а она по заключённому соглашению с врачом обязана была мыть полы. Мыла и наблюдала за лечением.
Утро, нянечка меняла деткам промокшие до нитки простынки и ползунки. Тогда про памперсы и не слышали. Детям всем нет и четырёх лет, самой маленькой годик. Все они просыпаются с утра и, несмотря на уже сухое белье и штанишки, плачут, потому что щиплют опревшие не подмываемые попки. Как тут выдержишь? Ина грела воду и протирала каждого малыша мягкой салфеткой, потом мазала уже не заживающие раны детским кремом.
Следующая