вежливо лаялись, словно это был не подсвечник, а молодой жеребец, на которого обе положили. «Мне никогда не светит встать на подсвечник в таком храме, хоть Зосима и выгнал чистить их», – подумал, проходя мимо них. Подумал и забыл.
Прошло порядком времени. Шло лето 1999 года, как внезапно в храме побелела Почаевская икона Божией Матери. Причём настолько явственно, что прихожанки стали шушукаться, тыкать пальцами, пока настоятель, глядя на икону, не объявил, что отслужит ей после литургии водосвятный молебен.
Молебен это действие в пространстве и во времени силы Божией. Как спусковой крючок ружья. Нажми и будет выстрел. Батюшка Николай при большом стечении прихожан отслужил молебен. «Мушкет» схиархимандрита Зосимы сделал выстрел.
Вскоре после молебна прихожане стали замечать, что старушки-одуванчики-главные, и за ними и первые сменщицы, стоящие на подсвечниках по будням, как-то быстро стали умирать. Одна за другой – за год с небольшим я насчитал семнадцать трупов и сказал об этом старшей, Анне носатой. Но она, возмущаясь, возразила мне:
– Какие семнадцать. Не семнадцать, а двадцать одна отправилась. Вон, последнюю три дня назад отпели.
Мы переглянулись и расхохотались. Не слишком высоко ставил Вседержитель безумие прихожанок, по собственному хотению берущих, а точнее, из глотки настоятеля рвущих «благословение» на непонятно что, зачем и почему.
Летом 2001 года на десяти подсвечниках собора стало пусто, как сегодня в зоне АТО после «Градов» и «Ураганов». Не то, чтобы стоять во время службы, а убирать подсвечники стало некому. Не долго думая, взял тряпку, зубной порошок и стал драить по подсвечнику в день.
Не прошло и года, как в храме святителя Николая Чудотворца на долгих восемь лет появился волонтёр, убирающий и чистящий подсвечники.
Позволь мне дать тебе три совета
Однажды, где-то в 1999 году, после долгих упрашиваний, зашёл в гости к знакомой прихожанке. «На чай». Прозвал её за глаза Людмила с палкой. Была она своеобразной православной попрошайкой. Умела выпросить, умела и подать, но большую часть добычи оставляла себе. Водилось у ней много православных книг. Из-за чего я и пришёл к ней в гости. Выбрал несколько, поблагодарил и отправился домой.
Книги уже ждала моя мама, большая любительница подобной литературы. Прочитала и забыла. Настала моя очередь. Последняя из трёх книг была о схиархимандрите Троице-Сергиевой лавры Зосиме (Захарии, 1850—1936).2 Это были неполные и отрывочные воспоминания духовных чад монаха, сестёр Екатерины и Елизаветы Висконти. Крупицы правды потрясли меня.
Один порядочный монах среди стаи озлобленных и недалёких рясоносцев до и после революции. Лавки, торг, тайные жёны, куча незаконнорожденных детей лаврских светочей – это до. А после нищета и скитания по чужим углам. Но даже такие скорби не смогли заглушить злобы братии к честному несению креста отцом Зосимы. Рождённый