которые использовались при создании Жизнеописания, ещё на том забавном старокахольском, который похож на язык детей, когда они только начинают понимать, что всё на свете как-то называется, и дают то слишком буквальные, то слишком метафоричные имена.
Инанис поморщился от такого вольного сравнения, но перебивать не стал.
– Кстати, это имеет большое значение – составители Жизнеописания, очевидно, при сборе материалов мыслили на современном им языке, что было ошибкой, – Тео начал увлекаться и забегать вперёд. – Так вот, я прочитал около ста рукописей, сравнивая их с окончательным текстом, и понял, что в результате… ммм… излишне правильного перевода исчезла очень важная деталь. То есть я бы даже сказал – основная деталь, которая, как искра, зажигает лампаду, другую, третью, пока не становится светло. А саму искру в темноте никто бы не заметил. И потом, когда свет уже разгорелся – её тоже не видно.
Просветитель Инанис усмехнулся: он всегда считал манеру Тео говорить излишне словозатратной, но, когда понял, что Тео, в отличие от большинства людей, всегда говорит осознанно, думая о каждом слове, переписал её из недостатков в особенности.
– В общем, у меня появилось предположение, что Защитник был человеком, – вдруг быстро и скомкано проговорил Тео, доставая из кармана лист бумаги. – Вот, тут я выписал цитаты рукописей, с указанием авторов и страниц. Например, вот это: «И взял он себе тело человека, но никаким именем называться не пожелал» – везде переводят так, как будто Защитник создал себе человеческое тело, чтобы не пугать людей своим истинным обличием. Но ведь старокахольское выражение «взять себе человеческое тело» означало сначала просто «родиться», а «никаким именем называться не пожелал» – это старая канцелярская формулировка записи сирот. То есть получается, что Защитник родился, и что он был сиротой.
Тео замолчал и со страхом посмотрел на просветителя. Лицо Инаниса было непроницаемо, словно каменная маска замковых барельефов.
– Дай мне твои записи, я их изучу. Так сложно аргументированно тебе возразить, – мрачно сказал тот, протягивая руку за бумагой, которую Тео держал перед собой. – Но сейчас объясни мне, зачем ты это делаешь? Ты хочешь прославиться, во что бы то ни стало, или любой ценой уличить просветителей в ошибке? Чего ты хочешь?
Внутри Тео тоскливо поник тот слушатель, который восхищался гениальным просветителем Инанисом, ловил каждое его слово и радовался даже нечастому насмешливому одобрению. Но теперь Тео был уже другим – он так же чувствовал боль от слов Инаниса, но шёл с этой болью дальше, не останавливаясь.
– Нет, просветитель, я просто хочу знать правду, – сказал Тео.
– Не используй слова «просто» и «правда» в одном предложении, это во-первых! – зло оборвал его Инанис. – А во-вторых, правду не знает даже Защитник. А ты хочешь знать. Ну, давай, вперёд! Может, гениальный Тео Гранций докажет нам, наконец, что Защитника не существует, и мы, сирые и убогие, разойдёмся наконец по домам, заниматься полезными делами, когда