Летяжесть. Инга Кузнецова

жёлтой горкою листвы.

      Брейгель

      Едет сонный ребёнок, самое непутёвое дитя,

      сановитый сановник, пространство превращающий в пустяк

      с помощью папы-рикши. Острые колени проваливаются в снегу,

      сумерках; сталкиваются с собаками, зевающими на бегу.

      Всё одето в саван, рельсы трамвая занесены.

      А ребёнок, проезжая под соснами, видит странные, старинные сны:

      будто шапка отца заломлена, в складках пыль, у пояса рог,

      следом туша оленя, а сын деревянным коньком рассекает каток.

* * *

      Я пробую в игольное ушко́

      вместить судьбу, как маленькую лошадь

      в квадратный, нарисованный хомут.

      И всё же он остался нулевым,

      как форточка. И лишь цветок герани

      кричит в окне: «Невыносимо мне!»

      Мы шевелим беззвучными губами.

      Случайна жизнь, и только в слове память.

      Как тяжело молчание пути.

      Но верю я, что внутренняя площадь,

      где мы чутки, сдвигается и лошадь

      поскачет легче, горечь отпустив.