оживится в состраданье,
в сочувствие душе иной.
Остановись, замри, весна!
Ждала мучительно тебя,
и жизни гимн поёт сосна,
и звонче голоса ребят.
Листочки липкие пробились
навстречу радостному дню,
таинственный раскрылся ирис –
душа попала в западню
цветов и солнечного света,
травы и шёпота берёз.
Напоена она, согрета,
полна надежд и светлых грёз.
А лес шумит себе, шумит
вне глупых предрассудков,
и птичий гомон повторит,
что не поймёт рассудок.
Надеждою полна весна,
что сбудется, конечно;
от зимнего очнёмся сна –
так было, будет вечно.
Август – самый грустный месяц в году,
с летом прощаться в парк я привычно
иду,
и отрешённо, печально, утомленно
бродит по листьям слетающим лето
за мной.
Море подарило
россыпи камней.
В них сокрыта сила
света и теней,
голос мирозданья,
тайна бытия,
старины приданья
и судьба моя.
Жадно Солнце слизывает влагу
с цветов и трав ещё чуть влажных,
а мы не замечаем это благо,
как будто всё это совсем не важно.
Выкатываясь по замшелым крышам
в размытое от акварели небо,
оно ползёт всё выше, выше,
судьбы телегу будто тянет в небо.
Лоскутки атласа в небе
завораживают взгляд,
ощутить хотелось мне бы
звёзд таинственных парад.
С каждым днём всё меньше света,
тяжелее тучек ряд –
переходит в осень лето,
посылая листопад.
Шуршат облетевшие листья,
и солнце скупее на ласку.
Художник небрежною кистью
собрал всю палитру краски.
И осени воздух напомнит
весёлое, шумное детство,
а может, желанья исполнит,
что бродит в дворах по соседству.
Умытая дождём трава
сквозь жёлтые пылает листья,
и осени повадки лисьи
не вспомнят нежные слова.
Небес прозрачный, чистый свет
продрогшую застудит душу,
и в листопаде грёз закружит,
с берёзы сорванных монет.
Поздняя осень, деревья строги в наготе,
воздух дрожащий – чуток и необъятен.
Залито небо – эмаль синевы в высоте,
в это мгновенье мир вечен, понятен.
Туман густою пеленою
всё поле залил,
а дождик серою стеною
как будто замер.
нету силы отвести
свой взгляд от окон,
душе покой не обрести
в воды потоках.
Ещё зелёная трава
сквозь листья жёлтые пылает,
и