тыловики, есть раненые в госпиталях… Что-то у Кнорпеля, но он бьется почти в окружении…
– Черт, черт, черт!!! – почти в отчаянии повторил Басалаев. – Вдоль границы! Это значит, что Барнумбург теперь точно попадет в самое пекло. Если уже не попал… Не помогут ни раненые, ни тыловики, нужны бойцы, нужны головорезы, с которыми я смогу пройти через Барнумбург и обратно, пока там еще не началась гекатомба. Ждать нельзя.
– Ладно, – ответил Шварцман, припечатав ладонью крашеную столешницу, разрисованную веселыми цветочками. Подождите минут десять, что-нибудь придумаем. Вроде какие-то русские десантники успели вырваться из боя, и их должны были перебросить как раз туда, куда нужно… Самое то – гвардия, опытные, в бою поучаствовали. Сейчас узнаем, что с ними и где. Да, кстати… Что он, попаданец этот, там забыл, в Барнуме?
– Не знаем, – честно ответил Басалаев. – Найду – спрошу.
Глава 6
Нисхождение в ад
Таланов вновь потер виски, сдерживая стон и рвотные позывы. Он немного отошел от контузии – помог «сундучок злого доктора», – но тяжелая, давящая боль прочно обосновалась под сводом черепа, методично выдавливая глаза, заливая голову свинцом. Больше всего капитан хотел лечь прямо здесь, под партой, и провалиться в беспамятство, хотя бы для того, чтобы на какое-то время не чувствовать боли и дурноты.
Петр Захарович был очень плох, бледный как смерть, с пепельно-серыми губами. Весь лоб представлял собой сплошную гематому, обе руки чуть выше запястий заканчивались забинтованными «варежками». Подобравшийся слишком близко вражеский солдат бросил гранату, майор успел застрелить его и рефлекторно закрылся руками накрест, склонив голову. Большая часть осколков его миновала, но несколько мелких пришлись в шлем и по рукам. Майор остался в сознании, но к дальнейшему командованию был непригоден. Новым командиром стал следующий по старшинству офицер – капитан Таланов.
Бой стоил батальону очень дорого, в строю осталось не более четырех десятков бойцов, мост защитили, но уничтожить не смогли. На левом фланге противник уже переправился, и выбить его не было никакой возможности. Из разведчиков и посланного им в поддержку отряда вернулся только Армен Горцишвили – с головой, замотанной окровавленной тряпкой, в изорванном обмундировании, с трофейной винтовкой, той, что с магазином сбоку. Он коротко доложил, что больше никого не будет, вражеская переправа задержана, но не более чем на час-два.
Положа руку на сердце, Таланов признавался себе, что до сих пор батальону сказочно везло. В кульминационный момент боя их спасли французские пушки, а затем противник позволил им отступить. То ли супостат считал приоритетной организацию переправы, то ли опасался новых сюрпризов, но маленький, отягощенный ранеными обоз отошел в тыл без помех. Несколько раз, оглашая окрестности воем двигателей, прямо над ними проносились «визгуны», дважды поодаль пролетали британские гиропланы, и каждый раз новый комбат думал, что на этот раз – все. Но у авиации противника,