поводом, чтобы предупредить Азимку той злополучной ночью.
Лем не заметил, как стал раскачиваться. Вперед – назад. Вперед – назад. Сколько уже прошло времени с момента его ареста? Тарелка гулко звякнула о голый бетонный пол. Вперед – назад. Может, это все та же ночь. Не исключено. На небольшом столике находился всего один предмет – металлическая ложка. Вперед, снова назад. Щетина на подбородке колется. За один день отросла? Лампа на потолке взвинченно жужжала. Обхватив себя руками крест-накрест, Лем качался и смотрел в одну точку широко раскрытыми глазами.
Они ее не получат. Не-ет. Он не выдаст, а уж план Конторы-то не подкачает. Всегда срабатывал. Уходили за час до прихода Надзора сколько раз уже. И пусть пытают. Всегда на полшага впереди полицаев. Наверное, я здесь пару дней. В крайнем случае можно и язык откусить, и ампулу разгрызть. Не успеют откачать. Главное, чтобы Азимка по плану ушла. А он-то не подкачает. Прикроет, как сможет. Хотя, может, и больше. С другой стороны, время будто совсем остановилось. Ампула вот только в плаще. Может, ее вообще сейчас перепрятать из воротника. А то допрос. Свяжут руки и отберут плащ. Лучше перепрятать.
Взгляд Лема метнулся к противоположной стене. Она была выбеленной, идеально чистой и пустой. Вешалки на ней не было. Но он все же вскочил на ноги и подбежал к стене. Помимо кровати в комнате ничего не было. Холодный пол морозил ступни. Голые стены не несли на себе следов обоев. Вокруг лишь слабо мерцал свет в полной тишине.
Лем ударил кулаком по стене. Затем еще и еще раз. «Да выключите вы уже эту чертову лампу, – заорал он в пустоту, – черт вас подери, ее жужжание сведет меня с ума». Осознав тщетность своих усилий, подпольщик начал барабанить в дверь. Удары сыпались один за другим. Ноги и руки покрылись ссадинами, а Лем все не желал останавливаться. Бился в дверь, кричал, срывая голос, снова старался впечатать свои конечности в металл. Он кричал, и слезы капали из его глаз. «Выключите лампу, прошу. Ее звук убьет меня», – не то требовал, не то умолял он в перерывах между схватками в полнейшей тишине.
Когда он снова ударил, на дверь подали электрический ток, все тело Лемора дернулось и с глухим звуком шмякнулось на пол. Через минуту свет в комнате погас.
Это пробуждение было самым тяжелым из всех. Вереницы мутных образов собирались в стаи, с размаху налетали на Лема и разбивались, словно шквальный ветер о скалы. Короткое пустое «выключение».
По привычке Лем потер закрытые глаза ладонью. Она была влажной от пота, будто он не лежал в отключке, а совершал марш-бросок. «Странно, может, у меня поднялась температура?» – Лем открыл глаза. И сейчас же вскочил на ноги. От долгого сидения они затекли, и подпольщик не удержался и упал обратно. Быстро перебирая ногами, он отполз в дальний от двери угол. Его рот перекосила гримаса ужаса. Он таращился на свои руки и одежду. Свежая, еще не засохшая кровь стекала по предплечьям и локтям. Вся одежда была вымазана донельзя.
В страхе, не желая подтверждать подсознательных