мои душу и жизнь. Эта лучезарная, блестящая, творческая, сострадательная, добрая, мудрая, чувствующая, сильная, мягкая, великолепная женщина исцеляла меня не столько словами, сколько добротой и вниманием, которыми раз в неделю одаривала меня на протяжении часа. Красивые, ярко подведенные глаза, в которых светилась душа, смотрели на меня с любовью и теплом, и в них я увидела отражение кого-то, достойного восхищения, кто не должен быть наказан за само существование и кому только предстоит раскрыть собственные таланты.
Она стала первой, кто показал мне, что женщина может быть кем угодно, что она может размышлять над «Книгой тайн» Ошо, пока сохнет автозагар, и быть без памяти влюбленной, но при этом не терять себя.
Эта женщина была волшебством и чудом, казалась какофонией из оксюморонов. Она была самой могущественной из всех женщин, что мне доводилось видеть, и впервые я поняла, что женские очарование и красота, которыми щедро делятся, а не прячут глубоко внутри, – это дар, ресурс и средство перемен.
Взрослея, я встречала множество богоподобных женщин, легкомысленных ровно настолько, насколько они были умны и любящи, и простила себе тягу к девчачьим слабостям. Я начала тратить время на вещи, которые не изменили бы мир, но позволяли мне чувствовать себя лучше, могущественнее и способной к свершениям. И как только я стала потакать своим желаниям, тут же почувствовала, как одержимость прежде чужим миром растворяется. Перестали подгибаться коленки, когда я слышала от мальчиков столь желанное раньше «ты милая».
«Знаю, – проносился в голове сухой комментарий в ответ на эти поверхностные наблюдения. – Дальше что?»
Однако не было ли мое высмеивание женственности более честным самовыражением и поддержкой феминизма? Неужели патриархальное общество сломило меня и вынудило тратить драгоценные время и энергию на то, чтобы ласкать мужской взор? В последнее время я часто задаюсь этими вопросами и пытаюсь найти собеседницу, которая была бы более утонченной, человечной, безоговорочно женственной, мягкой, уязвимой, но при этом оставалась сильной. Чувствует ли она эту границу или просто запутывает людей? Противоречит ли женственность феминизму?
Несколько месяцев назад мне довелось взять интервью у легендарной, окруженной шумихой активистки движения за права животных Ингрид Ньюкирк, основательницы и главы PETA, крупнейшей организации по защите прав животных в мире. Я нервничала, готовясь к сложному разговору с этой суровой, совершенно бесстрашной женщиной, от которой не ожидала ни намека на уязвимость. Когда же я приняла звонок в «Скайпе», на экране вспыхнула видеотрансляция, и блондинка мягко спросила, почему мы не будем записывать этот разговор на видео. Я объяснила, что в формате подкаста можно обойтись без этого и раньше мы никогда не добавляли картинку. Тогда разочарованная Ингрид сказала, что она «вся такая красивая», специально накрасилась для нашего разговора. Я засмеялась и расслабилась, слыша, как широко известная