Обратно шла медленно, вальяжно, набрала целую горсть переспевшей малины. Машина была пуста. Через дорогу в сосновом бору мелькала белая рубашка мужа и слышался его радостный крик: «Эх ты! Эх ты!»
– Мишка! Я тут! – крикнула Ольга,
Перебегая дорогу, Исайчев с воодушевлением потрясал огромными белыми грибами:
– Видишь, Копилка, какие поросята здесь водятся! Надо место заметить. На обратном пути грибов наберём.
– Уже! – хмыкнула Ольга
– Что уже? – не понял Михаил.
– Пометила…
Михаил отбросил в разные стороны грибы, ринулся обнять жену, но увидел в её руках горсть темно-вишнёвых ягод, притормозил:
– Это что?
– Тебе малинка, дорогой! – елейным голосом проворковала Ольга.
– Та-а-ак! – подбоченился Михаил, – отравить хочешь? Кто ест ягоды у дороги? Ты что, никогда в деревне у бабушки не жила? Брось сейчас же!
– Ой! – пискнула Ольга, бросила ягоды в кювет, виновато проронила, – Забыла…
– Дурочка ты у меня всё-таки…
Усаживаясь в машину и, пристегнув ремень, Ольга припомнила:
– Татищевы? Знакомая фамилия.
– Знакомая. – согласился Михаил, – у нас по маршруту был поворот на Татищево, внимательная ты моя… Это районный центр нашей области. Там воинская часть стоит.
Исайчев взглянул на Ольгу, заметил, как на её лицо опустилась тень и ясный до этой минуты взгляд стал непроницаемый. Обычно так бывает, когда она пытается о чём-то вспомнить, но не может.
– Копилка, ты что? – Михаил легонько толкнул жену в бок. – Ещё были какие-то графья – князья Татищевы. Я не силён в российской истории.
– Татищев Василий Никитич – историк, географ, экономист и государственный деятель. Он основал Ставрополь, Пермь и Екатеринбург, – отрешённо, будто на автомате проговорила Ольга. – Словосочетание Пелагея Татищева мне знакомо в другом контексте, правда, не могу вспомнить в каком. И, что интересно, с ней у меня связано какое-то яркое, весёлое событие… не убийство, точно! Нет, не помню… Ладно! Вспомню, скажу… Мишка, подумай, этими своими изысканиями ты смазываешь довольно простую картину произошедшего, усложняешь её. Не допускаешь, что причина смерти может не иметь отношения к Игнату Островскому.
Исайчев решительно покачал головой:
– Нет! Она написала «Меня убил Лель». Кто у нас Лель? Куда ни кинь Островский всё равно при делах. Хотя и другие причины надо отработать, согласен.
– Погоди! – Ольга резко повернулась к Михаилу, – У нас из поля зрения совсем выпала предсмертная записка. Она точно написана ею?
– У тебя выпала, у меня нет. Записка написана ею, Долженко установила подлинность подчерка, но не смогла точно определить время написания. В этом-то и закавыка. Половинка листа бумаги для принтера лежала в умывальной раковине, намокла. Ручку эксперты не нашли, но предположили, что она провалилась в канализацию.
– Стояки