Вот отсюда и изображения рыб – у ранних христиан главным символом их религии была именно рыба, а отнюдь не крест.
– Почему?
– Крест – это орудие пытки. Поэтому, с их точки зрения, он никак не мог быть символом христианства. Ну, а катары в этом, как и во многих других отношениях, следовали ранним христианам. Поэтому здесь, так же как и в римских катакомбах, вы крестов не найдете – только рыб.
***
От воспоминаний Аню отвлекло внезапно раздавшееся громкое хоровое пение, которое постепенно перешло в шепот. Оказалось, что грот был целиком заполнен людьми, и толпа примерно в пятьсот человек начала молиться одновременно. Мужчины и женщины, одетые в простые домотканые одежды, плотно стояли, прижавшись друг к другу, и время от времени воздевали руки к небу. Несмотря на то, что мужчины были бородаты, они показались Ане молодыми. Впрочем, разве это удивительно в эпоху, когда средняя продолжительность жизни составляла двадцать восемь лет?
Аня с Максом видели молящихся сверху, так как их «красный коридор» выходил на верхний ярус грота Ломбрив – своего рода «балкон», откуда весь грот отлично просматривался. Но главное, именно здесь, на втором ярусе находилось место, которое на заученной ими схеме было обозначено цифрой «3» – это было что-то вроде помещения, отделенного от основного объема грота «стеной» из сросшихся сталактитов и сталагмитов. Место это достаточно укромное и потому, как полагал Серж, оно являлось наиболее вероятным местонахождением тайника, где хранился «Камень особой породы» – цель их поисков.
– Ну, – прошептал Макс, – что делаем сейчас?
– Ты же знаешь: надо ждать здесь, в «помещении 3», и наблюдать, – ответила Аня: тоже шепотом, но отчетливо артикулируя слова.
Им приходилось шептать, потому что акустика тут, в Ломбриве такова, что даже тихо произнесенные слова могут, из-за резонирования, оказаться слышны чуть ли не во всем гроте – так, словно говорящий находится рядом.
– Знаю, – несколько раздраженно произнес Макс, – только, по-моему, мы потеряли слишком много времени, пока добирались сюда, так что Камень могли уже сто раз унести. Если он вообще находился здесь, а не где-нибудь еще. А штурм может начаться вот-вот: уже должно светать.
Макс усмехнулся.
– Если, конечно… – договорил он, – с Солнцем не началась такая же свистопляска, как и с Луной.
– Брось, Макс: так недолго и свихнуться. Кончай валять дурака.
– А что? Я уже ничему не удивлюсь: может, Солнце теперь восходит на западе?
– Макс…, – угрожающе процедила Аня, сжав зубы.
– А что «Макс»? Я ничего. Я просто хочу сказать, что теперь возможны любые неожиданности.
И в этот момент ушей Ани и Макса достиг какой-то новый шум – вначале неясный, глухой, словно ворчанье воды, льющейся из крана, но постепенно усиливающийся и вскоре поднявшийся до рокота, а затем лавинообразно нарастающий до оглушительного грохотанья. Это была адская смесь из громких