в той лаборатории, из которой я выбрался чудом оставшись в живых, которая сгорела, унеся с собой множество десятков жизней. Он сам-то жив? Успел ли он выбраться из пожара?
Меня мучило беспокойство. Заставляло сердце биться быстрее, ладони и лоб покрываться холодным потом, мозг лихорадочно работать. С одной стороны, я жутко переживал за отца, ведь если мы и его лишимся, то лишимся не только дохода, но и какого-либо понятия о семье, благополучии, счастье, любви… Это был бы удар ещё тяжелее, чем просто смерть бабушки с дедушкой. Это был бы конец.
Однако с другой стороны, мне не хотелось видеть отца. В глубине души я надеялся, что больше никогда не встречу его, никогда больше не испытаю его избиений, никогда не услышу его криков и рыдания матери, никогда не почувствую страх. Почему я был таким трусом? Боялся почти всего? Это было из-за отца. После каждого увольнения с работы он приходил злющий домой и начинал разрушать нашу мирную жизнь. Бил меня и маму. Изливал на нас свою злость, кричал и истерил. Когда это случилось в первый раз, я даже не представлял, к чему всё это приведёт. Отец подавлял меня, заставлял слушать его и подчиняться. Без своего мнения и своего собственного счастья. Я слишком хорошо знал, что такое унижения, боль и страх и пытался это прикрыть шутками, затмить весельем и дурачеством, словно меня никогда и ничего не волновало. В обществе я был беззаботным и шутливым парнем, а дома – боявшимся сказать лишнее слово. Так я и жил. И умирал одновременно.
– Да, – тихо ответила мама, накручивая на палец локон своих русых волос. Её голос звучал отдалённо, мысли опять были далеко. – Он звонил мне и сказал, чтобы я не беспокоилась о нём. Что всё будет хорошо. Тебе передавал, чтобы ты выздоравливал.
Ярость вскипела во мне. Папа что, издевался?! Нет, чтобы мне помочь в пожаре, найти меня, он сам сбежал и пожелал мне выздоравливать! Очень мне помогло! Прямо чувствую, как жизнь обретала новые и яркие краски! А если бы я умер? Погиб, как и все мои друзья? Думаю, папа бы даже не огорчился, а наоборот – обрадовался. Ведь на одного человека меньше придётся зарабатывать. Вот счастье-то какое!
Я попытался унять свой гнев. Не стоило маме знать о том, какие чувства я испытывал по отношению к отцу и что думал о нём. Ей и так было не легче, чем мне.
– Ладно, и то хорошо, – тихо проговорил я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.
– Господи, я так волновалась о тебе! – наконец не выдержала и зарыдала мама, подскочив ко мне с объятиями. – По новостям всё крутят про пожар и целый класс убитых детей! Один ты остался у меня! Даже Уилл погиб!
Она прижалась лицом к моему плечу, крепко обнимая. Я обхватил её руками в ответ, даже не думая о том, что касаюсь её кожи своими почерневшими пальцами. Я был рад, что увидел её, что выжил после злосчастного пожара в лаборатории, что смог обнять свою любимую маму. В душе зародилось приятное ощущение, что всё станет как-нибудь, но лучше. Но зачем она сказала про Уилла? Я вспомнил, как он кричал