вскочила, зашагала по комнате. Картьяра беспокойно взмахнула крыльями. Женщина остановилась – надо взять себя в руки. Ведь больше вытягивать Альберу некому.
Она вернулась к записке.
Я не говорил раньше, почему так важна Брайда. Думал, ошибся. Но теперь знаю наверняка: девушка – выкуп Чужаку. Он не оставит ни меня, ни гильдию, пока не получит ее. Ана, он приходит каждую ночь, никому бы не пожелал такого гостя.
Но меня пугает эта сделка. Я не пекусь о бренном теле – ему недолго осталось. Мне страшно потерять совесть. И я не хочу отдавать власть Ему. Ты должна понять…
Снова Чужак. Откуда такой страх перед ним? Она помнила свое посвящение. Да, было неприятно, но не настолько, чтобы терять рассудок. Анабелла отказывалась понимать Аторе. От задумки отца веяло лихорадкой и бредом.
Она бы не удивилась, запроси Чужак кого-то из саламанкеро – это могло иметь смысл. Ослабить, уничтожить гильдию, воспитать преемника в конце концов. Но Брайда?! Анабелла неплохо изучила девушку, пока по просьбе Аторе «приглядывала» за ней. С каких пор Чужака стали интересовать простолюдины? Ладно бы Брайда блистала необычными талантами, но дочь пекаря остается дочерью пекаря. К тому же неумна. Ее сестра и то была толковее. Но руку Брайды уродовал шрам, и Аторе считал это важным.
Между тем девчонка доставляла бездну хлопот. На днях ей снова вздумалось гулять по льду, пришлось менять ветку, срывать с места бродячий цирк. Анабелла уже не надеялась на удачу: ветка оказалась сырой, ненадежной, нить могла в любой момент оборваться, и Брайда бы сгинула в море. Но нет, все-таки выжила. Лучше бы… Ладно, хватит об этом.
…я долго думал, Ана, другого выхода нет. Или мы подчинимся чужой силе, или найдем цитадель и войдем в прадерево. У нас год, может, меньше…
Анабелла дочитала письмо до конца, бросила в камин, поворошила кочергой взявшийся огнем листок. Бумага почернела, рассыпалась в пепел. Так-то лучше. О делах саламанкеро никто не должен знать. Дамиан стал слишком любопытен – сегодня он распотрошит картьяру, а завтра споется с Барбо и начнет гонения на прядильщиков.
В дверь тихо поскреблись – женщина поспешно залила пепел водой из графина, отряхнула платье, придала лицу безмятежное, чуть скучающее выражение, и только тогда открыла дверь.
– Светлейший дукэ просит госпожу саламанкеро незамедлительно пожаловать в покои! – Дрэго согнулся чуть ли не пополам, сверкая лысиной в ореоле жиденького белого пушка.
Анабелла невольно поморщилась. Сколько почестей! Насквозь фальшивых, правда. Наверняка преданный слуга Дамиана сейчас зыркает глазами по ковру, принюхивается, высматривает.
Дрэго наконец распрямился, пошатнулся, лицо побагровело. Как бы старика не хватил удар. На все готов ради любимого дукэ! Но, возможно, Дамиан ему просто не оставил другого выхода.
Она коротко кивнула и вышла в коридор. Дрэго засеменил следом.
Звук шагов отлетал от каменного