с Дальнего Востока, ночую в лесах подальше от дорог.
– Я медведей не боюсь.
– Причем тут медведи?! Я не могу и не хочу брать тебя с собой.
– Ты что, так любишь свою жену? Неужели ни разу не изменял?
– Н-н-не приходилось, – от волнения Алексей начал заикаться.
– Ну, разок то можно.
Алексей на минуту задумался. Кажется, нет никакой возможности избавиться от этой наглой размалеванной куклы.
– Да ты не переживай, – прочитав его мысли, успокоила его девица, – завтра высадишь меня у следующего плеча и гуд-бай.
– И не надоело тебе так жить?
– Надоело или не надоело, тебе то какая разница?
– Хочешь, я отвезу тебя на Байкал к одному парню. Директор сельской школы. Ему хозйка ой как нужна.
– Ты что, серьезно?
– Вполне.
– Хороший ты человек, Алексей. Ну что же, вези меня в подарок другу.
Алексей притормозил и, проехав с километр по бездорожью, остановился вблизи небольшой речки. Издалека доносился звонкий лай самоедских собак, за мохнатыми елями мелькали фонари – охотники готовились к ночлегу, чтобы с утра пораньше двинуться по следу медведя-шатуна.
Тамара вдруг погладила Алексея по волосам так нежно, как гладят любимого кота.
– А волосы то, Алексей, уже поредели. Жизнь тает как облака – кажется, что медленно плывут, а глянешь – на их месте уже другие.
– Да ты, оказывается, философ.
Окаймленные тенями, тушью и густой подводкой, Тамарины глаза казались огромными и бездонными при тусклом свете луны.
– Ну, мужик ты в конце концов или как?…
Ночь. Алексей прикрыл пледом задремавшую Тамару и вышел из машины. Время от времени слышны выстрелы и замирающий в воздухе лай со стороны зарослей приречного тростника – кто-то вздумал охотиться на камышовых котов.
– Ну и люди-звери! – возмущается Алексей. – Зачем им эти дикие коты? Даже шкурку не продашь.
Внезапно нестерпимая боль обожгла левый глаз…
Квартира Веры. Коля опрокинул вторую рюмку брэнди, но душу и тело по-прежнему сотрясал озноб. Он злобно уставился на содержимое бутылки, которое, вопреки ожиданиям, не принесло облегчения. В коридоре послышались тяжелые шаги, сопровождающиеся дребезжанием отколовшихся плиток. Шаги приближались к двери.
Коля распахнул дверь, и в прихожую ввалился двухметровый гигант.
– Вы один? – дрожащим голосом спросил Коля. – Боюсь, что не смогу помочь.
– Дело привычное, справлюсь.
Наполнив шприц, гигант двинулся к дивану, на котором, казалось, в полной отключке лежала собака. Однако остатки чутья еще сохранились, и лабрадор слабо зарычал, словно предчувствуя, что незнакомец явился по его душу.
– Голову на всякий случай придержи, – приказал фельдшер.
Коля зажмурился и прижал ладонью уже начинавшую костенеть шею.
– Все готово. Минут через семь можно забирать на кремацию.
– Не надо кремировть, сам похороню.
– Ну, хозин барин, но оплата, как договаривались.
– Да-да,