нас – фашистский полк,
Превосходящий, донесла разведка.
Мне этим летом – девятнадцать лет.
И с мамой было тяжко расставаться.
Мне на прощание она дала совет
Беречь себя, но смерти – не бояться.
Нам командир сказал, что злость нужна,
Чтобы с врагом отчаянно сражаться.
И смерть за Родину – не так страшна.
Но… страшно мне. Я не умею драться!
Нам высота, сказали, – позарез,
И нас прислали им на пополненье.
Противник клином нам на фланг залез,
И принял командир своё решенье.
Мы ждём команду в глубине траншей.
Туман ползёт полоской предрассветной,
Скрывая плотно в полосе ничьей,
Что будет дня грядущего приметой.
Мне накануне друг мой рассказал,
Как фрицы мать с отцом его убили.
Я слушал и смотрел в его глаза,
Они холодными и злыми были.
Таких рассказов много слышал я,
И я готов давить всех этих гадов!
Но только вот до нынешнего дня
Фашистов видел только на плакатах.
Нет, я не трушу, это просто нерв
Сомненья перемалывает в ярость.
Вчера мы были просто лишь резерв,
А нынче – смерть за Родину досталась.
С минуты на минуту бог войны
Обрушит на врага огонь возмездья.
Последние минуты тишины,
И, может быть, в последний раз мы вместе.
Я знаю, я – сумею, я – смогу!
Хоть первый раз сегодня буду драться.
Я до траншей фашистских добегу,
И пусть тогда они меня боятся!
Рукой сжимаю трёхлинейный ствол,
Сталь воронёная – как откровенье:
Я что-то там в себе переборол,
И – в сторону все страхи и сомненья.
Сигнальная ракета. Всё! Пора!
Я не могу в окопе оставаться!
И я – бегу. И я кричу: «Ура-а-а!»
Я – не страшусь. Я буду насмерть драться!
Пара старых ботинок
Пара старых ботинок
Нам осталась от деда.
В них ходил он на рынок,
В них он пил за Победу.
В них копал он картошку
И высаживал вишни,
Нас журя понемножку,
Чтобы в люди все вышли.
Обувая ботинки,
Дед расхаживал важно.
И смеялись морщинки
Вокруг глаз его влажных.
Пара старых ботинок
Помнит шаг вперевалку,
Помнит пляс вечеринок,
Сенокоса день жаркий.
На дорожках знакомых
Сильно поизносились,
Но в замену, на отдых,
Никогда не просились.
На родимом просторе
Деду всяк помогали
Да болячкам и хворям
В плен его не сдавали.
Послужили исправно
Ух как много годочков
И сейчас смотрят ладно,
Ждут лесов и грибочков.
Пара старых ботинок,
Два помощника деда,
В бахроме паутинок,
Как