рылась в куче бумаг. Иногда между газетами, старыми лотерейными билетами, чеками, потрепанными книжками и рекламными буклетами попадались конфетки. Если мне повезет, я найду «Кит-Кат».
Периодически я прекращала поиски и смотрела, чем занимаются взрослые. Бруно оказался самым большим человеком из всех, кого я видела в жизни. Он был намного выше и тяжелее отца. У него был нос картошкой и длинные волосы, которые он зачесывал на свою лысину. Он напомнил мне Вимпи из мультфильма про Папая, только этот Вимпи был размером с Андре Гиганта.
Я наблюдала, как взрослые разговаривают и пожимают друг другу руки, и утешала Эбони. Я точно знала, что ей грустно: ее мама, Мерри, погибла при пожаре. Если бы я нашла шоколадку, то непременно половину отдала бы ей.
Когда Бруно уехал, мама вернулась к машине и села рядом со мной. Папа бродил вокруг пепелища, которое когда-то было их домом. Потом он появился, пахнущий дымом и покрытый сажей. В руках он держал две сохранившиеся фотографии в рамках, которые висели в спальне родителей. Это были мои детские фотографии – единственное, что уцелело во время пожара. И тогда мама заплакала. Очень тихо. Она не шмыгала носом, не выла, как это обычно делала я. Но в зеркале я видела, как она украдкой вытирает слезы.
Всю дорогу до дома бабушки я смотрела на мамино отражение. Вопросов я больше не задавала.
Когда мы вернулись в Бронкс, то обнаружили, что наши вещи в коробках выставлены в коридор, а замки сменены. Мама стучала в дверь, но от матери она услышала только одно: она больше не собирается терпеть в своем доме эту обузу.
Так я в последний раз видела свою бабушку, но еще не знала об этом. Зато было ясно: мы снова вместе, и мы стали бездомными.
Ту ночь мы провели в машине. На следующий день мама договорилась со страховой компанией, что нас разместят в отеле. Мы вернулись на Лонг-Айленд и поселились в «Комфорт Инн». До этого я только один раз в жизни ночевала в отеле – когда мне было четыре года, мы ездили в Дисней-Уорлд.
Мне понравилось абсолютно все. Рядом находился магазин «7-Элевен». В нашем распоряжении был закрытый бассейн. Когда мама уходила на работу, я превращала бассейн в свою игровую площадку, а моей няней становился дежурный спасатель. Когда играть мне надоедало, я начинала приставать к папе, чтобы он вместе со мной прошел десять метров до магазина. В то лето я проглотила жуткое количество хлорированной воды.
Обычно сладкую газировку мне не покупали, но я слышала, как мама кому-то говорила, что я пережила серьезную травму – а это означало, что мне можно есть конфеты и целый день купаться. Никакой травмы я не ощущала, но была готова разыгрывать мировую скорбь, если это позволяло получать приятные поблажки.
В то лето я многое узнала – я постоянно прислушивалась к разговорам взрослых, пытаясь понять, какой теперь будет жизнь нашей семьи.
Когда мы отправились в гости к моему другу Джейкобу и его родителям, я почти все время провела в ванной. Ванная комната в их доме примыкала к кухне, где сидели взрослые, пока мы играли. Приложив ухо к двери, я услышала,