генерал-майор Резвуй с грохотом уронил костыль.
– Сима-а! – простонал он в ужасе. – Что ты говоришь? Ведь Сергей Яковлевич как раз и есть камер-юнкер!
Третий промах был неисправим: девушка закрыла лицо руками и убежала, впопыхах даже не извинившись. Тогда Мышецкий поднялся, с удовольствием заключив:
– Напрасно Серафима Дмитриевна упорхнула от нас: я уже не камер-юнкер…
Мусселиус крепким пальцем стукнул его по плечу.
– Продолжу, – сказал напористо. – Вы, князь, может, и пойдете следом за земским съездом, ибо другой силы не знаете. Но мы, семейство Мусселиусов, по традиции варимся в цехах Путиловского завода. Весь рост русского пролетария прошел У нас перед глазами, чередуясь в поколениях. И мы знаем, откуда придет то, чего мы не ждем, или – наоборот – мы ждем, но нас там не ждут! И когда возмездие придет, дворянству будет не укрыться за романы графа Льва Толстого, оправданием не смогут послужить и гениальные симфонии дворянина Чайковского… Увы, но так!
Дмитрий Модестович покрутил набалдашник костыля:
– Пророк! А вы, любезная Эмилия Петровна, случись революция, не сбежите от нас обратно на остров Мальта?
«Ах, вот она откуда… с Мальты!» – подумал Мышецкий.
– Нет, – рассмеялась красавица, глянув на своего скромного мужа, – я слишком полюбила Россию…
Мусселиус деловито справился у князя Мышецкого:
– Сознайтесь, за что вас лишили камер-юнкерства?
– Только честно! – крикнула итальянка.
– Очевидно, господа, только за то, что я был неважным, с точки зрения министерства, губернатором.
– А за что вас сделали губернатором? – с хитрецой, немного кокетничая, снова спросила Колбасьева.
– Ну, сударыня! Это же и так ясно: за то, что слишком хорошо знал законы Российской империи. Только так, сударыня…
Вошла Симочка Резвбя и торжественно объявила:
– Алексей Александрович проснулся, господа!
По лестнице, с антресолей, медленно спускался человек средних лет, с нездоровым желтым лицом.
– Сколько можно спать, сурок вы несчастный? – воскликнула Эмилия Петровна.
Мужчина задержал на лестнице шаги, ответил спокойно:
– Чем больше спишь, сударыня, тем меньше ощущаешь всю подлость нашего дорогого всероссийского свинства…
Это был грозный Лопухин – директор департамента полиции Российской империи…
Гостей пригласили к столу, накрытому просто – по-деревенски: творог, овощи, жирное и обильное жаркое. Между тарелок была разложена отцветающая по осени зелень. Вина не подавали.
Лопухин с вожделением осмотрел закуски.
– Я как волк… – сказал он, алчно потирая руки.
– Странно! – рассмеялась Колбасьева. – Вы же спали, за что вас кормить, бездельника?
– А нам чем изволили трудиться вы, сударыня?
– Мы… даже купались. И слушали князя с интересом!
Лопухин стрельнул в Мышецкого острым взором старого мудрого беркута. Даже не мигнул ни разу.
–