Но ты говорила, что у тебя есть прозвище. Но мне не рассказывала.
– Очень информативно, спасибо.
– Твои одноклассники должны знать, если захочешь – узнай у них.
– Ты знаешь, что я давно потеряла с ними связь.
– Тогда просто знай этот факт, может поможет что-то вспомнить, а может и нет. Просто это было и всё. Не думай лишнего…
– Ладно, я тебе ещё позвоню как-нибудь, в институт надо, диплом уже проверили. Осталось вопросы подготовить и выступление. Так что скоро я буду специалистом. Пойду завтрак нормальный приготовлю, время есть. Привет Косте, к родителям я недавно заезжала.
– Что у тебя с книгой?
– С книгой? Какой книгой?
– Ладно, не важно.
– Ты ведь знаешь, что я хочу уехать.
– Знаю.
– Родителям не говорила?
– Нет.
– Я знаю, что это будет ударом, но… Ради этого я столько делаю и мне здесь очень тяжело. А теперь, когда он уехал, мне ещё тяжелей, и знаешь, может, если я тоже уеду, мне полегчает?
– Не знаю. Не всегда это помогает. Делай так, как считаешь нужным. Время расставит всё по местам. Созвонимся.
На экране появился красный значок трубки. Я ещё несколько минут подождала, может она что-то добавит, но продолжения не последовало и единственное, что я смогла набрать на клавиатуре в ответ: до связи.
Почему она в меня верила? Когда-то ведь и я сама верила, вот только сейчас эта уверенность почти исчезла. Не знаю, сколько ещё я смогу держаться. Меня всё глубже затягивало ощущение безысходности. Но начатое однажды должно быть закончено, верно?
Почему такое происходит? Когда, наконец, найдя ту дорогу, по которой так хотелось идти, становится страшно двигаться в нужном направлении? Страх – предвестник ли того, что выбор сделан правильно или предупреждающий сигнал о том, что следует что-то изменить? Не узнаешь, пока не шагнёшь в выбранном направлении, ведь так?
Хотелось есть и живот начал издавать крики о помощи. Я направилась на кухню. Посмотрев ещё раз на просыпающийся город и окна соседних домов, загорающиеся разным цветным светом, я включила приёмник и под звуки радиоволны начала варить себе кашу. С больным желудком это каждодневное занятие было необходимо, а после года больничной пищи, сама она, и вовсе – ненавистна, но… Некоторые не понимают своего счастья и, будучи здоровы, губят свои организмы фаст-фудами, алкоголем, сигаретами, наркотиками, в конце концов. Я же так и не смогла поправиться полностью от одного единственного несчастного случая. А мне этого хотелось. Возможно, это было даже единственным, чего мне хотелось, вот уже как восемь лет.
От помешиваний молока и набухающих хлопьев овсянки в кастрюльке, бессонница начинала исчезать. Может надо прислать рецепт этого лечения на передачу по здоровью? Интересно и странно будет звучать: «хотите крепко заснуть – сварите себе кашу». Я начинала опять думать о какой-то ерунде. И так каждый день…
Подпевая совершенно незнакомой песне на английском и разбирая слова, я пыталась сразу осознавать