там, какой-то престарелый седой художник, всегда говорил, что у меня отменное тело, и в основном рисовали меня.
Мать. Он хоть не …?
Дочь. Ты это о чем?
Мать. Ну он хоть не голубой?
Дочь. Без понятия.
Мать. Ты хотя бы его проверила на это?
Дочь. То есть.
Мать. Ну вы хоть спали?
Дочь. Ты же говорила, что не до свадьбы.
Мать. До свадьбы, говорят, все заживет. Но это не в данном же случае!
Сергей. Если вы о том, кого я больше люблю, мужчин или женщин, то главное, я считаю, – это любовь.
С-К. В конечном счете, он абсолютно прав. Мы все любим как-то разграничивать на черное и белое, но ведь, в конечном счете, все равны: и мужчины, и женщины, и правы те, кто выхватывают суть, то есть то, что именно происходит. Ведь нельзя же сказать, умер человек – это плохо или хорошо. В одних и тех же случаях, как правило, это и плохо, и хорошо. В конечном счете, человек умер – и изменить уже ничего будет нельзя.
Сергей. Я помню, что того своего друга из музыкальной школы я очень сильно любил. Он был очень добрый мальчик. И он был очень нежен и так сильно привязался ко мне, что как бы я мог его не любить?
Отец. А как шли дела в школе? Там хотя бы все было в порядке?
Сергей. Да как вам сказать? Там все меня считали оболтусом и очень радовались, что я ничего не делал, я там в основном рисовал в тетрадках какие-нибудь карикатуры.
С-К. Вот и Пушкин тоже любил рисовать карикатуры на всех гостей.
Мать. Но в институт вы, тем не менее, поступили?
Сергей. Там у меня был роман с какой-то преподавательницей, так я получил все экзамены и все зачеты. Она так меня любила, что ходила все пять лет и постоянно договаривалась, чтобы мне ставили отметки и не выгоняли.
Мать. Вот видишь, какой блистательный молодой человек!
Сергей. Я слишком рано понял, что ни на что не гожусь и ничего не умею. Зато у меня есть, можно сказать, тело, которое нравится всем. Но мы с ним были очень долгое время крайне разобщены. Мне казалось, что это был я, но как бы и не совсем я. В общем, приходилось его в основном использовать.
С-К. Кстати, оно этого не любит. Одна проститутка мне жаловалась, она потом состарилась и уволилась со своей работы, ну, где она работала… на своей работе.
Мать. И когда вы, наконец, стали жить вместе?
Сергей. Я работал разнорабочим, костюмером в костюмерной, циркачом в цирке, даже клоуном в одной клоунаде, сеял мак, продавал оружие – всего и не упомнишь. И никогда не гнала меня нужда, нет. У меня была какая-то неуемная жажда жизни. Я хотел бы побывать женщиной и испытать роды.
Мать. Вот именно. Все мужчины должны были бы сделать это, тогда бы они узнали, каково это. И вообще лучше бы все они ходили в платьях, тогда бы мы хотя бы не путались и относились ко всем с тем необходимым равенством, которого нет. Давайте же пить чай! Я как раз испекла клюквенный соус! Моя покойница бабушка подарила нам всем на день рождение прекрасный набор клюквенниц, и мы теперь можем спокойно попить соус!
Все садятся за стол пить чай.
А у вас была