острей ножей – в лицо, и смех,
И ягоды червонной выплес сладкий
Под языком!.. и вдаль – по облакам!.. —
И вширь – по праху, воздуху и пуху,
Белесым перьям, угольным мешкам —
До слепоты, до исступленья духа!
Я в небесах! Я, дура, в небесах!
А вы меня – на черном льду – топтали…
Я бирюза на снеговых цепях,
Я метка на лоскутном одеяле!
На знамени я вашем бахрома!
Запечена я в нищей сайке – гайкой!
И оттого я так сошла с ума,
Что я на ваши звезды лаю лайкой!
И выпрыгну из розвальней! И побегу
Я босиком – по облакам пушистым!
Я умереть могу! Я жить могу!
Я все могу! Я синий камень чистый!
Я крест ваш, яркий бирюзовый крест!
Я к вам из туч свисаю на тесемке —
Вам не схватить! Сухой и жадный жест.
Не перегрызть! Не оборвать постромки!
И платье все в заплатах, и шубняк
Когтями подран, и глаза-колодцы,
И – кто мне в пару?!.. кто из вас дурак?!.. —
Пускай за мной по облакам увьется!
Бегу!.. – древесной тенью на снегах.
Крестом вороны. И звездой в разрывах
Рогожных туч.
И – человечий страх:
Как в бирюзовых, Божиих мирах,
Как в небе жить?..
Не хлебом… люди живы…
И, облака измеривши пятой,
Смеясь, подпрыгивая, клича, плача,
Прикидываясь грешной и святой,
Кликушей, сойкой, головней горячей,
Все зная, все – что на земле убьют!.. —
Распнут зубами, зраками, плевками!.. —
Танцую в небе, шут, горящий прут,
Салют – над скатертями, коньяками,
Над крыльями духов, над тьмой параш,
Над кладбищами вечных малолеток —
Мой грозный мир, теперь ты не продашь, —
Жестокий пир, дай неба – баш на баш!.. —
Свой синий крест нательный
напоследок.
Птица
Я взмахну камчатной скатертью над столом.
Я Пасхальную скатерть, радуясь, постелю.
На прощальную скатерть поставлю не яства – дом,
Напоследок не налюбуюсь, как все люблю.
Цвета крови вот – яйца, и вот сладимый кулич,
Весь усыпанный сахарной пудрой, подобной звездам…
Вот кагор, и во тьме вина отразится Лик,
Что не выдам, не оболгу, не убью, не предам.
Вот еще год прошел. Отдалился дней голый лес.
Отзвенели зальделые ветки на полночном юру.
И мне все равно, сколько лет назад мой Господь воскрес:
Да, сегодня, воистину, на мощном, теплом ветру.
Я уйду, и мой дом со мною уйдет в запределье держав.
Ваша матерь… дети-внуки, помните, помнить сколь суждено!
А Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ,
И стучусь я, птица, веселым клювом в Пасхальное ваше окно.
Ксения расписывает часовню своею кровью
Я