встал, подошёл к доске и медленно произнёс:
– Доброе утро, сегодня будем говорить про бунташный век, я очень удивлён, что вы уже начали без меня Петра, поэтому нам придётся вернуться назад.
Он говорил, точнее, читал очень медленно, слитно – будто играл с легато на каком-нибудь инструменте. Дальше последовала самостоятельная работа. Николай Петрович раздал всем листы с заданиями – это был единственный выход, который очень тяготил Николая Петровича: он хотел сегодня рассказать новую тему.
На перемене он сделал больше заготовок – листов – с фразами. Пришли новые дети – старшеклассники. Он прочёл им заготовки, побоялся что-то добавить от себя и тоже раздал работы. Так прошли и все остальные уроки. После рабочего дня Николай Петрович заспешил домой, ни слова не сказал коллегам. Страшно было говорить. Вдруг опять – век и бунт. На улице была хорошая погода. Виват богу Ра, подумал Николай Петрович и ускорил шаг. Ему – уже самому, без бунта мыслей – захотелось почитать стихи. Он вспомнил странный отрывок: то Бог меня снегом занёс, то вьюга меня целовала. Вьюга всегда страшила Николая Петровича. Из тёмных переулков он вышел на светлую набережную. Солнце приятно слепило глаза Николаю Петровичу. Он подошёл к ограде и опять, как вчера днём, посмотрел на чернеющую воду.
Встреча
Оригинальность – война мысли
с мыслями о повторе прошлого.
– Мальчик, тебе плохо? Это твоя остановка.
Миша удивился, откуда спрашивающий знает, где ему выходить. Он ещё раз осмотрел его – это был точно не знакомый, не друг. Мужчина в тёплой одежде – в округлой куртке, в толстых штанах, с тяжёлым рюкзаком, вытягивающим его назад. В тёплой одежде и без шапки. На улице, как помнил Миша, было очень морозно – гулял кусающийся ветер, дороги и дорожки, тротуары и переходы были покрыты злым льдом. Злой лёд – он так и хочет тебя уронить. Миша придумал это ещё до школы, когда все требовали от него оригинальности. Лицо мужчины показалось генеральским, с элементами птичьего – острый нос, но храбрые глаза. Такие лица Миша видел на картинах в известном музее. Он посмотрел в окно – правда, дощатый забор сменился серым газоном, и автобус медленно подъезжал к небольшому дому в три окна. Это означало – финиш. Миша поторопился встать. После долгого дорожного сна у него закружилась голова, и показалось, что мужчина куда-то пропал. На самом деле он уже стоял у дверей – он вышел вместе с Мишей.
Они вместе пошли по узкой дорожке, отделённой от шоссе тонкой стенкой снега. Миша шёл впереди и долго сдерживал себя, чтобы не оглянуться – рассматривал деревья, аккуратно и декоративно заваленные густым снегом, смотрел вперёд – впереди задымленное солнце приближалось к горизонту. Что-то восточное было в этом вечере… Нет – мужчина был по-прежнему за ним. Когда Миша оглянулся на него, он по-доброму улыбнулся и на мгновенье остановился. Видимо, он подумал, что Миша хочет что-то сказать.
Так дошли они до булочной.