хочешь испытать, каково это?
Очередная неведомая тварь, у которой сложно было разглядеть что-то кроме куцых кожистых крыльев, пошла жалобной рябью, не имея головы, чтобы отчаянно ею замотать. Теперь усмешка чуть смягчилась:
– Однако когда-то ты был одним из лучших, а мне сейчас нужен именно такой. Это будет твой самый опасный танец на остриях мечей, но и плату я даю достойную. В случае же провала… – Говоривший помедлил, глядя, как тень испуганно приникает к полу. – В случае провала ты вновь опустишься в бездну. И на сей раз – уже до тех пор, пока не истечет песок времен нашего мира.
Быстрое эхо слов еще не успело отзвучать, как тень согнулась в поклоне:
– Я готов, великий!
Названный великим помолчал, позволив себе краткое упоение моментом. В конце концов, вызванное им существо не меньше него самого сознавало собственную важность. Вернее, важность собственного существования – не важно, в полном праве и силе или в глубокой темнице. Пожалуй, великий предпочел бы ввергнуть тень во тьму, но сейчас это был тот единственный вассал, кто действительно мог исполнить столь важное поручение.
– Ты отправишься далеко вверх по Древу Миров, ты разыщешь пропажу и там ты найдешь того, кто сможет создать ключ. Ключ к невиданной силе и могуществу, погребенному за краем мира! Ты добудешь его и позовешь меня, когда придет время.
Тень подобострастно заклубилась:
– Я готов, о великий! Когда выступать?
Тот только ухмыльнулся:
– Не так быстро. Сначала поклянись.
– Клянусь! – мгновенно отозвался голос из полиграммы. Золотые линии вспыхнули пронзительно, режуще, заставив тень отшатнуться в глубь фигуры.
– Нет! – рыкнул венценосный. – Не так! Клянись, как клянутся князья нашего мира! Клянись своей кровью, клянись своей Силой! Клянись…
– Клянусь… – Тень справилась с испугом и зачастила: – Клянусь своим Домом, клянусь своим именем и своей кровью – я исполню твою волю, великий!
Легкий кивок, почти незаметный перебор пальцами по подлокотнику трона – и полиграмма вызова потускнела и рассыпалась прахом. Взмах рукой, словно бросок – возле провинившегося появилась золотая цепь с причудливыми ключами.
– Бери ключи от кладовой. – В голосе венценосного зазвучало веселье. – Бери Силу, бери образы, бери все, что тебе нужно, и собирайся в дорогу. Пора вернуть то, что было украдено, и заодно забрать все остальное!
Наконец остановившаяся на более-менее человеческой форме, тень неторопливо, церемонно подняла ключи и столь же размеренно спросила:
– О великий, что за награду ты считаешь достойной исполнения твоего приказа?
Широкий жест охватил всю залу и, казалось, весь мир вокруг нее:
– Все! Все, что возможно для твоего ранга.
– Даже… покой?
– Даже смерть!
Тень склонилась в низком поклоне, звякнув золотой цепью.
– Я отправляюсь немедленно, господин.
Часть первая
Наследница
– Мать Да́нали?..
Жрица, плотная зрелая женщина в сером одеянии с зелеными прошвами, открыла крепкую дверь, пропуская воспитанницу в келью. Мать с признательностью кивнула, и дверь закрылась, оставив их наедине.
– Жозефина. – Плавный, будто сделанный в толще воды жест обрамленной широким рукавом кисти, и девочка подошла ближе.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга – глубоко немолодая женщина и совсем еще юная девушка. Древо и росток, мудрость и свежесть. У одной были глаза цвета темного янтаря, у другой – родниково-серые, но у обеих – одинаково ясные и чистые. Одна излучала поразительное несуетное достоинство, вторая держалась с врожденным благородством. Мать окутывал ореол почти ощутимой Силы, мягкой и текучей, как мед, и Сила эта заставляла хамов умолкать, наглецов обращала в скромных, а жестоких и вовсе повергала в смятение. Ищущие утешения обретали его прикосновением к этой мощи, уставшие получали силы. Такой была Мать Данали Севора, матриарх храма Даны Дарительницы, и Жозефина искренне восхищалась ею.
– Тебе пришло письмо из дома. Управляющий извещает о том, что в поместье случился пожар и в огне, – взгляд темных ярких глаз стал тверже, не чтобы ранить, но чтобы поддержать, – погибла Лилия де Крисси, твоя матушка.
Внутреннее чутье эмпата подсказало девочке, что творится что-то неладное, еще когда за ней пришла Кампанея и повела лично к Матери. Произнесенные слова лишь придали тревожному предчувствию плоть и облик. Посему, приняв этот оглушающий удар, Жозефина только сжала зубы и на долгий миг закрыла глаза. Подняв веки, она взглядом дала понять, что готова слушать дальше.
– Я понимаю, что тебе нужно непременно съездить домой, – продолжила Мать, – но я должна знать: вернешься ли ты, чтобы завершить обучение, или примешь дела семьи сразу. Ты готова решать сейчас?
Потоки ее Силы дотянулись до воспитанницы, обняли, как обнимают руки, отогревая и поддерживая.