подскажите – где тут у вас можно помыться и одежды прикупить?
– Майка! – трубным голосом взревел корчмарь, и из-за двери за стойкой высунулась веснушчатая мордашка. – Еды панам, на семерых!
– Шча! – пискнула мордашка и исчезла.
– Одежку вон можно на торжке взять, выйдете да увидите или по шуму найдете, тут рядышком все. А помыться – так баньку истопить можно.
– Банька – это долго, – с сожалением покачала головой Жозефина. – Побыстрее чего есть?
– А как же, – кивнул корчмарь, – есть изобретение новомодное, мыльня зовется, на заднем дворе найдете.
Разбойничий торжок выглядел как самый обычный рынок: торговали кто с телег, кто с переносных лавок – легких шатров с прилавочком, и найти тут можно было все что нужно – одежду, припас, оружие, снаряжение, даже книги и украшения. При ближайшем рассмотрении, правда, становилось понятно, что рынок этот далеко не такой обычный, каким кажется на первый взгляд: если аккуратно заштопанную кое-где – куда стрелы попали или клинки – одежду еще могли продавать на торгу, то встретить в одной лавке одеяние странствующего друида по соседству с графским бисерным камзолом было точно невозможно.
– Что желает пани атаманша? – Лавочник, черноволосый, со слегка раскосыми светлыми глазами, принялся деловито рыться в своей телеге, на откидных бортиках которой и был разложен его товар. – Вот герцогское платье есть, недавно обоз ограбили – ни дырок, ни крови! А хотите, и плащ протектора одного водится, по запасникам прошлись.
– Удобную дорожную одежду на всех, кто какую выберет, – она обвела рукой своих людей, – и одинаковые плащи.
Торговец прищурился и указал на то самое одеяние друида.
– Вам вот оченно рекомендую, и вам пойдет, и впору будет!
Жозефина прикинула к себе костюм и однозначно признала правоту продавца.
– И еще надо платье и туфли к нему, чтоб в свет не стыдно было выйти.
– Есть замечательное, точно на вас! – и, жестом фокусника сдернув с телеги сверток ткани, он позволил ему развернуться и заструиться на вытянутых руках. Ну… к вопросу о «чтоб не стыдно»… декольте было гораздо откровеннее тех, к каким привыкла воспитывавшаяся в храме девушка (хотя все еще вполне в рамках приличий), лиф облегал тело как вторая кожа, но цвет…чистая гербовая лазурь шелка и единорог, вышитый серебром на груди и животе, со спускающимся на юбку жемчужным хвостом.
– Откуда у вас эта вещь? – спросила Жозефина, против воли гладя кончиками пальцев вышитого единорога.
– Из обоза какого-то, – пожал плечами торговец. – Под заказ для какой-то модницы делали, видимо. А вам пойдет так, как будто для вас и шили.
– Беру, – и дивной красоты шелковый сверток присоединился к друидскому платью.
Убедившись, что у всех все есть, «пани атаманша» спросила, сколько они должны.
– Две серебряные, – объявил торговец. – И всем буду рассказывать, что с моего прилавка сама Ясноглазая