мой диван-кровать!
…Мы потушили свет, но за окном была светлая июльская ночь, в комнате был виден каждый предмет. Я улегся в постель. Аленушка расстегнула халатик, одолженный у подруги… сняла с волос заколку… Это было чертовски красиво. Главное, она не требовала от меня никаких гарантий, никаких клятв и обещаний. Да и что мог ей гарантировать и обещать нищий студент? И у нее и у меня в эти дни не было ничего, кроме молодости и желания любить и быть любимыми… Аленушка медленно сняла халатик, под которым не было ничего, кроме ослепительно красивого и юного тела, прилегла рядом со мной. Я провалился в самую прекрасную в мире сказку…
Ее губы пахли земляникой, кожа была бархатистой и тугой. Она ни о чем меня не спрашивала, просто улыбалась и лукаво заглядывала мне в глаза. Эта ночь была для меня просто благословением. Я еще никогда не видел рядом собой так много девичьей наготы. Она возбуждала, манила, жгла, кружила голову, сладко мучила мою плоть, заставляла трепетать мое сердце…
Признаться, я умел целоваться, но еще никогда не ласкал девушку орально, и сам не улетал от оральных ласк… Аленушка сразу же подарила мне минет, словно почуяла, что я в этом деле новичок. Я видел, как ее слюнки стекают с моего члена, и хотел, чтобы эта моя любовь была всегда рядом со мной. Всегда.
Потом она сама легла на спинку. Раздвинула коленки. Облизав свои пересохшие от волнения губы, я нежно коснулся ими низа ее теплого животика. Он был покрыт короткими жесткими волосиками. Я видел, как Аленушка закрыла глаза. Я поиграл языком с ее горячим бутончиком, взял его в рот. Вкус мне понравился. Это был вкус женщины. Ей было приятно. Это придало мне смелости… Мне казалось, что я делаю что-то запретное и стыдное… Но именно это меня и двигало вперед. Пусть я делал то, о чем стыдно кому-то рассказывать, но как еще доставить девушке минуты наслаждения, дать пережить ей ни с чем не сравнимое ощущение отрыва от реальности? Никак. Только лаская губами и языком ее цветущую розочку.
…Мое лицо уже все было мокрым от женского нектара и собственной слюны, когда Аленушка закусила нижнюю губку, напряглась, и через пару мгновений сделала умопомрачительно приятный для слуха мужчины выдох… Полувыдох-полустон… О! Я сделал это! Аленушка, похоже, кончила! Она нежно прижала меня к себе, и мы оба молча торжествовали.
Я не помню всех деталей… Конечно, затем я вошел в Аленушку, как полагается. Ее пещерка уже давно была влажной и горячей… Я смотрел, как мой богатырь входит и выходит из самого сладкого в мире лона, любовался этим процессом и шептал ей какие-то ласковые слова. Мои поцелуи сыпались на Аленушку один за другим. Никого еще в своей жизни я не любил так нежно, и так страстно…
Потом мы гуляли с Аленушкой по Александровскому саду, целуясь и держась за руки… И я читал ей стихи Бернса… И был вечер… И цвели яблони… И Аленушка, все так же лукаво улыбаясь и глядя мне в глаза, показала мне, как она писает, присев возле кустов на корточки… И я был обалдевший и опьяневший от счастья… И мы снова гуляли и целовались… И на ней была короткая