с поэтом и его друзьями и после многих дней совместного плавания и недели в Сингапуре уже самостоятельно отправятся дальше, в Малайю и Камбоджу, и окажутся на Бали как раз к приезду туда компании Тагора из их странствий. Мать Гаятри переживала, не был ли план поездки чересчур смелым, учитывая возраст Агни Сена и его проблемы с сердцем. Что за опасная, экстравагантная и затратная задумка! От нее отмахнулись.
Они стояли у палубного ограждения, когда на борт поднялся Рабиндранат, измученный трехдневной поездкой на поезде из Калькутты до Мадраса. Он прибыл с друзьями, людьми учеными и видными, которые окружали его плотным кольцом, защищая от назойливых почитателей. Агни Сену пришлось удовлетвориться самой краткой из возможных церемонией знакомства, Гаятри же вообще видела его только издалека – приближаться было запрещено. Все складывалось совсем не так, как ожидал Агни Сен. Задетый собственническим пылом Дхирена, он спрятался за книгу.
Позднее они узнали, что поэта, который рассчитывал три дня предаваться размышлениям в уединении, созерцая проплывающий за окном поезда индийский ландшафт, постигло сильное разочарование. На станции Кхарагпур, первой остановке после Калькутты, к нему в купе влезла группка школьников, которые атаковали его, размахивая пестрой коллекцией блокнотов: школьных тетрадок и стопок бумаг, сшитых вручную дома. Они хотели заполучить автографы, а один парнишка умолял Рабиндраната быстренько, пока поезд не тронулся, набросать новое стихотворение. Двигаясь в южном направлении, приблизительно раз в час они останавливались, и на каждой станции платформа оказывалась забитой людьми, прознавшими о том, что он едет в этом поезде. На одной из них в вагон вскарабкался старик. Он сложил руки в намасте, начал говорить что-то на языке, напоминавшем телугу, закончил, отвесил глубокий поклон и удалился. На другой из толпы к окну поэта протиснулся мужчина с латунным подносом в руках, на котором лежали лимон, благовония и цветы. Он зажег благовония и окурил их дымом Рабиндраната, затем без единого слова растворился обратно в толпе. Один молельщик просил, умолял, а потом и публично увещевал Рабиндраната остаться на ночь, чтобы окунуться в реку Годавари, «воды которой, – настаивал он, – священнее вод Ганги»[11]. В Какинаде профессор английского языка, проживший какое-то время в Калькутте, заглянул, чтобы побеседовать с поэтом на сбивчивом бенгальском, но бросил эту затею, потому что забыл заученные фразы, однако, отчаянно желая все же одарить великого человека подходящим литературным напутствием, начал громовым голосом: «Пол-лиги, пол-лиги вперед!»[12] В Раджамандри к Тагору пришло двести студентов, чтобы сообщить, что он ошибся в дате и что они со вчерашнего дня ждали на станции его прибытия. Поэт сидел на своей полке, серый от усталости, прижатый к окну и заслоненный напирающей людской массой, выкрикивающей «Рабиндранат ки Джай!»[13] и «Ванде Матарам!»[14]. Люди приходили во время ночных