вздохнув, во всеоружии как никогда, Алекс покинула раздевалку и вышла в коридор своего больничного отделения.
Ее ждала ночь пятницы, а значит, придется напрячься. Никто не обращал на нее особого внимания. На большой белой доске объявлений все одноместные палаты «тяжелых» больных уже были заполнены новыми именами. В конце коридора бригады «Скорой помощи» ожидали принятия пациентов. Быстрая проверка компьютера показала, что «легкие» палаты тоже заняты. За стеклянной перегородкой врачебного кабинета Алекс заметила Натана Белла – тот поедал чипсы «Доритос», одновременно печатая на клавиатуре, – и заглянула к нему спросить, готов ли он сдать дежурство.
Высоченный и тощий, почти как скелет, Натан не мог даже спокойно сидеть. Его правая ступня постоянно постукивала по полу, а из-за этого подергивалась и вся нога, что, вероятно, объясняло, почему так быстро сгорают все калории усиленно потребляемой им нездоровой пищи. Он проработал в отделении уже год и проявил себя как хороший врач, хотя пациенты относились к нему с подозрением – их шокировала ярко-красная гемангиома на левой половине его лица. Алекс раздумывала, пытался ли Натан вообще изучить возможность лазерной терапии для уменьшения интенсивности такой красноты.
– Присоединюсь к тебе через минутку, хотя спешки никакой нет. Я остаюсь до полуночи, – сказал он.
– Почему? – поинтересовалась Алекс. – Кто-то заболел?
Белл покачал головой, продолжая просматривать на мониторе данные анализов крови.
– Нет. Кэролайн подумала, что тебе в первый день после отпуска может понадобиться помощь.
Он прямо заявил ей об этом, хотя Коуэн, как подозревала Алекс, не хотела бы, чтобы она узнала об этом. На самом деле, вероятно, Кэролайн просила Натана подыскать правдоподобную причину для продолжения работы на несколько часов. Он мог, к примеру, сказать, что в ночь пятницы всегда полно работы, а ему некуда спешить. Но Натан Белл не умел врать. Он отличался грубоватой правдивостью.
Алекс уже собиралась заметить, что ему нет необходимости задерживаться, когда трансивер изверг пронзительный крик.
– Я догоню тебя, – сказал Белл, – мне нужна еще лишь пара минут.
Фиона Вудс на приемном пункте, вооруженная трансивером и ручкой, готовилась записать подробности от парамедика. Окружавшие ее коллеги примолкли, чтобы она лучше слышала сообщение звонившего, и часть пациентов и посетителей тоже замерли, прислушиваясь к ее разговору.
– Приемный покой отделения неотложной помощи, – четко и ясно произнесла Фиона.
Ее новая прическа выглядела убийственно: плотно заплетенная французская косичка до предела натягивала кожу на висках. Вудс постоянно сражалась со своими натуральными кудрями, и Алекс не сомневалась, что эта новая попытка к концу смены обеспечит ей головную боль.
– Имеется молодая женщина без сознания на месте происшествия. Глазго – шкала тяжести комы – двенадцать, глубокое оглушение.