такого предположения. В своё время чудом избежав отправки в Чернобыль, он с тех пор панически боялся радиации.
– Ну чего стал столбом! – прикрикнул он на оцепеневшего в дверях Ромку. – Иди – поможешь…
С отвращением на лице Ромка сделал шаг, и темнота немедленно оккупировала дверной проём.
– Давай перевернём, – сказал Василий. – Чего косоротишься? Зимой вон один мужик дома помер, полмесяца у теплой батареи пролежал – и то ничего: по частям выносили… в противогазах… – Он протянул руку к чудовищному бедру и тут же отдёрнул пальцы. Гладкая без единой поры и без единого волоска кожа оказалась прохладной, но не более того. Мёртвому телу полагалось быть куда холоднее.
Где-то вдали по тёмным комнатам явственно прошлёпали босые ноги.
– Так, – сказал Василий. – Значит, между делом… Ты приглядываешь за дверью слева, я – за дверью справа. Давай-ка…
Он убрал пистолет в кобуру, оставив её, однако, расстёгнутой. Ромка, преодолев приступ дурноты, нагнулся, и вдвоём они потянули бледную тушу на себя, взявшись за плечо и за бедро. Тело перевернулось неожиданно легко, махнув гибкой, как шланг, четырёхпалой рукой.
Оба поспешно встали и отступили на шаг. Перед ними лежало нечто невообразимое.
Ещё когда перевертывали, у Ромки ёкнуло сердце – он заметил, что у существа отсутствуют уши. Теперь выявилось отсутствие и всех прочих черт, как-то: носа, рта, глаз… Лицо и затылок лежащей по сути не отличались друг от друга ничем.
Пережив первую оторопь, они пригляделись повнимательней, в результате чего пережили поочерёдно вторую, третью и четвёртую. Плечи у чудовищной дамы были слегка кривоваты, руки – разной длины, зато бюст… Такого бюста Василий отродясь не видывал. Ромка – тем более.
Талия довольно тонкая, бёдра… Ну о бёдрах речь уже велась… А в целом фигура производила такое впечатление, будто какой-то скульптор-дилетант довольно тщательно, хотя и препохабно, изваял бёдра и бюст, а руки-ноги-голову заканчивал уже наспех и как попало.
– Слушай, да это кукла! – ошарашенно проговорил Василий.
Они посмотрели друг на друга и страдальчески наморщили лбы, явно припоминая, где они уже могли видеть эту нестерпимо знакомую композицию. Хотя чего там было вспоминать: обычная заборная живопись – все пропорции оттуда.
Создание лежало, бесстыдно раскинув ноги. Василий взглянул и содрогнулся: выставленные напоказ тайные прелести были выполнены с анатомической точностью. Чувствовалось глубокое знание предмета.
Он нагнулся и с сосредоточенным видом прощупал истончающуюся конечность, пытаясь определить, есть ли там внутри кости. Что-то вроде прощупывалось, но как-то уж больно неопределённо.
– А вдруг это она?.. – замирающим шёпотом произнёс над ухом Ромка, и милицейская фуражка Василия шевельнулась вместе с волосами.
– Что «она»? – ощерившись, повернулся он к Ромке. – Ходила? Пугала?.. Совсем уже пробки перегорели?! – Василий схватил и подбросил четырёхпалую