Земли, что следует Никеше и на мою долю, он не может не дать: это наше родовое, сами возьмем, а уж больше от него нечего и ждать. Нам с тобой, видно, сообща надо обдумывать об них: у тебя дочь, у меня племянник. Что мое, то все его: я давно тебе сказала, только, матушка моя, насчет стройки и всего обзаведения мне одной не сбиться; нечего, видно, пустого и обещать. Есть у меня рублишков двадцать пять, скопила – эти все деньги я на них изведу, а больше у меня ничего нет. Рада бы радостью, да нет, так негде взять. Помогай уж ты из своих, а нам только какую бы ни на есть избушку выстроить, мы бы и ушли от них жить, тотчас бы ушли… Вот что. А и тебе нечего жалеть: не про кого, про своих же истратишься.
– Эх, не того мне жалко!.. А чего смотрели мои старые глаза, не видели, куда отдавали дитятко родное: вот что мне горько… Эх вы, дворяне, дворяне… бездушные, бездушные и есть!.. Кажись бы, лучше она у меня за простым мужиком была.
– Ну, полно, Федоровна, бранью горю не поможешь… Уж нечего тебе и наш род срамить: твоя дочь в нем. Что, видно, сделано, того не переделаешь.
Прасковья Федоровна, сорвавши сердце, увидела необходимость устраивать зятя и дочь на собственные средства – и покорилась этой необходимости: вскрыла свой заветный сундук, вынула оттуда по копеечкам и по гривнам скопленные сотенки; с сокрушением сердечным тратила их, но за то имела удовольствие зимою, в самый Николин день, праздновать у зятя и дочери новоселье. Наталья Никитична не осталась у брата, но к великому его неудовольствию, перешла жить к племяннику. Под ее руководством и с помощью Прасковьи Федоровны маленькое хозяйство закипело. Катерина была бабенка смышленая, заботливая и деятельная; Никеша не выходил из повиновения тетки и трудился сколько мог и умел: все они зажили припеваючи. Прасковья Федоровна не рассталась со своей печкой, со своей кельей, но приходила часто к зятю и гостила у него подолгу, особенно в экстренных случаях, например, когда Бог дал ей внучка.
IV
Три года уже прошло с тех пор, как Никеша поселился в новом доме. Новое хозяйство шло отлично: хлеб у Никеши родился лучше, нежели у отца; вовремя посеянное, вовремя убранное, ничто не пропадало в поле; тетка и жена постоянной, усиленной работой немало доставляли денег, которые употреблялись с толком и на дело. На дворе стояла лошадь, три коровы и несколько овец, в прикутке хрюкали свиньи. Прасковье Федоровне оставалось только радоваться, смотря на житье-бытье своих деток! И она действительно радовалась, тем более что и сама пользовалась от них полным уважением. Одно только не нравилось ей, что Никеша живет и держит себя по-мужицки и что знакомство у него – с одними только мужиками. И чем более замечала она в доме зятя довольства и избытка, тем более сознавала необходимость просветить его и сделать хоть сколько-нибудь похожим на барина если не для него самого, так хоть для детей, чтобы они после не стыдились, смотря на отца. Последних Прасковья Федоровна непременно хотела воспитать по-дворянски и, качая в колыбели новорожденного внука, уже теперь же мечтала, как он будет служить в полку, и даже приговаривая пузатенького ребенка,