торопливо опустил руку в боковой карман растерзанного aрака: страшное предчувствие не обмануло бедняка: в кармане не было денег, которые надавали ему господа у Неводова. Искренняя тяжелая тоска изобразилась на лице, в глазах, во всей особе Никеши; он даже вскрикнул от отчаяния. Грозный, сердитый лай собак глухо раздался по безмолвному спящему дому в ответ на этот вопль отчаяния. Никеша вспомнил о страшном Сбогаре и притаил дыхание, не смел пошевелиться, прилег на диван и старался опять заснуть, чтобы забыться от тоски и страха, но напрасно: его мучила жажда, било, как в лихорадке, от холода, и сердце давило тоскою, точно у него на совести лежало какое-нибудь страшное преступление. В доме все безмолвствовало, и напрасно Никеша прислушивался: не пройдет ли кто мимо дверей его комнаты; все отдыхали сладким сном после вчерашнего пиршества, бодрствовал и страдал только он один – герой и жертва минувшего пира. Два часа провел Никеша в самом мучительном положении. Но вот уже совсем рассвело, пробило девять часов: в доме послышались чьи-то шаги, до ушей страдальца начали долетать отрывочные фразы сердитых, хриплых голосов, кто-то тяжелыми шагами прошел мимо самых дверей его темницы и через несколько секунд где-то неподалеку с шумом бросил на пол охапку дров. Никеша осмелился, подошел к дверям и приотворил их, ожидая, не пройдет ли кто-нибудь. Через минуту послышались те же тяжелые шаги, и Никеша увидел мужика в полушубке с веревкою в руках.
– Почтенный, нельзя ли бы как тулупчишко мой достать? – робко спросил Никеша.
– Чего?
– Тулуп бы, мол, мой нельзя ли принести.
– Тулуп?
– Да…
– Да где же он у тебя?
– Там, в лакейской-то прихожей.
– Да ты кто такой? – спросил мужик, с любопытством осматривая измятый и изорванный наряд Никеши.
– Я-то кто?… Я… барин…
– Барин!.. Врешь!..
– Право, ей-богу, барин!..
– Нет, баре-то у нас не спят в холодных горницах, мы здесь и печь-то через сутки топим…
– Право, барин, ей-богу, друг, барин… только что я захмелел вчера, так уж не знаю, как и попал сюда… Смерть иззяб здесь: хоть бы погрелся в тулупе-то…
– Барин, – недоверчиво и с усмешкой проговорил мужик. – Так коли вы барин, так кликните: лакейства-то там много – подадут… Они к тому приставлены, а нам нету ходу в те покои…
И мужик пошел прочь, повторяя с усмешкой: «Барин!.. хват какой!.. барин!..»
– Эй, любезный, послушай! Пожалуйста, послушай! – жалобно звал его Никеша.
– Ну что еще надо? – спросил грубо мужик, приостанавливаясь и оглядываясь на Никешу через плечо.
– Я бы и сам пошел туда, да собак ваших боюсь…
– Ничего, поди, собаки не тронут.
– Да где идти-то я не знаю: хоть укажи…
– Где идти?… Барин, а в покои дороги не знаешь… Хм… Проказник ты… Барин!.. Отстань-ка, мне не коли с тобой калякать-то: печи топить надо…
И надежда Никеши скрылась вмести с полушубком, веревкой