многие называют Волга. Эх, славные годы были, и великие подвиги совершались воинами-бури под знаменем золотой волчьей головы. Тогда он был молод, силен, крепок и яростен в битвах, где уподоблялся предку-волку, но неразумен. Все минуло, ушло, и теперь его слава тает как дым над степными кострами.
Прошли годы, умер каган Истеми, и он, став ханом, возглавил всю западную часть каганата тюрок. Годы мира после смерти отца длились недолго и, почувствовав свою мощь, враги перешли в наступление. Первыми ударили византийцы, и он схватился с ними, но тут же нанесли свой удар китайцы и, пришлось, бросив все, отправляться на восток. Враги внешние никогда не страшили его, как и любого истинного воина из рода Волка. Но нашлись предатели среди своих, которые растаскивали каганат на куски, рвали его подобно шелудивым шакалам на части, ослабляли государство, и вот с ними-то пришлось повозиться. Десять лет он потратил на то, чтобы задавить всех других ханов, пошел на поклон к Суйскому императору, унижался, лгал, убивал тех, кто близок ему по крови, и все же победил.
Кара-Чурин стал каганом и, окинув оком свое государство, понял, что, победив, он проиграл. Воины, на которых он мог положиться в битвах, погибли. Молодняк еще не подрос, а без верной и грозной силы воинов-бури ему не выстоять. Так оно и случилось. В этом году вспыхнуло восстание давно покоренного племени телесцев, и они наголову разгромили верного ему Нили-хана. К ним присоединяются другие народы, и среди них сильные татабы. Границы открыты, иноземцы посылают восставшим помощь золотом, оружием и бойцами, и всех кто принадлежит к славному царскому роду Ашина, убивают. А даже если великий каганат выстоит, то никогда уже не станет прежним, а значит, он, Кара-Чурин Тюрк, потерпел поражение, и ничего не изменить, ибо смерть близка и ее осторожные шаги уже слышны ему.
– Кхм!
За кошмой, которая закрывала вход, прерывая размышления хана, раздался предупредительный звук, и Кара-Чурин, перестав пить кумыс, спросил:
– Кто там?
– Это я, повелитель. – В юрту просунулась голова командира гвардейцев джабгу Шету Ирбиса. – Прибыл гонец от горы Актаг.
Священная гора Актаг, ставка кагана всех тюрок, место, где решались наиболее важные вопросы в жизни степной империи, и до недавнего времени постоянное местопребывание Кара-Чурина. Каган взмахнул рукой, и устало произнес:
– Зови гонца.
В юрту вошел запыленный дальней дорогой гонец, средних лет скуластый бритоголовый мужчина в обычной степной одежде, стеганом халате с кожаным ремнем-опояской. Позади него встали два гвардейца, как на подбор, стройные и высокорослые, братья Иннай и Шибир, дальние родичи хана по клану. Гонец рухнул на войлок и начал:
– Великий хан Кара-Чурин Тюрк, я всего лишь голос курултая, и говорю не свои слова. Не вели меня казнить.
– Говори, – хан милостиво опустил голову. – Мы блюдем старые обычаи, которые наши предки некогда принесли в эти дикие степи.
– На горе Актаг прошел курултай, на котором